Хеннеке Кардель - Адольф Гитлер — основатель Израиля

Колеблясь в выборе между планами «Морской лев» и «Барбаросса», Гитлер находился, с одной стороны, под влиянием своего великогерманского мышления и своей незаинтересованности в завоеваниях на Западе, а с другой — жажды земель на Востоке и стремления к борьбе против «недочеловеков», о чем он мечтал со времен своей жизни в Вене. «Пока Сталин жив, — думал тогда Гитлер, — опасности нет: он умен и осторожен. Но когда его не станет, евреи, которые сейчас находятся во втором и третьем эшелоне, могут снова выдвинуться в первый ряд». Это имело решающее значение, и Гитлер смотрел далеко вперед.

Если напасть на Англию, Россия может ударить в спину, — все время повторял он себе, — а если напасть на Россию, Англия вернется на континент. Решение Гитлера напасть на Россию было «самым трудным решением во всей его жизни».

Rudolf Hess (1894 — 1987)

«Reichsminister Rudolf Heß» by Walter Einbeck, 1939

В этот трудный момент помочь мог заместитель фюрера, его старый спутник Рудольф Гесс, сын английской еврейки, получивший английское воспитание в Египте, военный летчик, имевший хорошие связи с высшей английской знатью. Только он мог бы договориться с Черчиллем, сыном американской еврейки, до мозга костей ненавидевшим коммунизм. Полету Гесса в Шотландию с всемирно-исторической миссией мира предшествовало письмо, которое основатель геополитики профессор Хаусхофер написал герцогу Гамильтону. Гесс объяснял своему адъютанту Карлгейнцу Пинчу:

«Вы знаете, что я один из старейших членов партии. Возможно, Вы знаете также, что в „Моей борьбе“ есть и мои мысли. Я думаю, Вы поверите мне, если я скажу, что знаю больше, о чем думает Гитлер, чем все остальные в его окружении. Он хочет, чтобы Англия оставалась сильной. Он хочет мира с Англией. Поэтому он не начал сразу же вторжение. Тогда мы легко могли бы это сделать. Мы давно уже пытаемся начать переговоры. Наш враг в настоящий момент не на Западе, а на Востоке. Опасность исходит оттуда. И фюрер сосредоточивает свои мысли в этом направлении. Я могу упасть в море. Меня могут подбить. Меня могут даже застрелить после посадки. Но, с другой стороны, если я достигну успеха, это буквально спасет жизни миллионов людей и будущее Германии».

5 мая 1941 г. Сталин произнес закрытую речь перед 500 выпускниками военных академий, которая не осталась в тайне и дошла до ушей Гитлера и Гесса, которые неверно оценивали Сталина:

«Если нам удастся (оттянуть вооруженный конфликт с Германией до осени), война с Германией почти неизбежно начнется в 1942 г., но в гораздо более благоприятных для нас условиях, так как Красная Армия будет тогда лучше обучена и лучше вооружена». [84]

Через пять дней после этой речи, темной ночью 10 мая 1941 г. Рудольф Гесс, которому было тогда 48 лет, приземлился с парашютом около крестьянского дома недалеко от Дунгавела, шотландского поместья герцога Гамильтона. Его Мессершмитт-110 разбился в горах. На следующее утро герцог появился у постели больного — Гесс повредил ногу при прыжке — и тот тихо сказал:

«Я прибыл с миссией ради всего человечества, фюрер не хочет уничтожать Англию, он хочет закончить войну».

Миссия потерпела неудачу, Черчилль не стал вести переговоры, и Гесс с этого дня — вот уже более 30 лет — сидит в тюрьме. [85]

Следует сделать должные выводы из того факта, что ни с профессором Хаусхофером, ни с женой Гесса тогда ничего не случилось. По указанию Гитлера Ильзе Гесс была назначена пенсия попавшего в плен министра.

Германский тыл на Западе из-за неудачи миссии Гесса не стал безопасным, но тем не менее германская армия в следующем месяце двинулась на Восток, чтобы согласно приказу фюрера № 21 — «плану Барбаросса» — «нанести поражение Советской России в ходе быстрой кампании».

Ударение было сделано на слове «быстрой», и уже 11 сентября 1941 г. в 11.30 старший лейтенант Дариус, который вместе с группой армий «Север» и своей танковой ротой прошел с боями через Литву, Латвию и Эстонию, радировал: «Я вижу Петербург и море».

Утром 13 октября Щербаков, секретарь ЦК ВКП(б), выступая перед московским комитетом партии, когда собравшиеся уже слышали выстрелы пушек группы армий «Центр», сказал: «Мы не должны закрывать глаза. Москва в опасности».

А группа армий «Юг», взяв только в котле под Киевом 665.000 пленных, заняла в ноябре Харьков и Донбасс.

Советская авиация была практически уничтожена в первые дни войны. Русские потеряли тысячи своих танков. В первые 14 дней более миллиона советских солдат попали в немецкий плен. На 12-й день русского похода начальник немецкого Генерального штаба генерал-полковник Гальдер записывал в своем дневнике: