Газета Завтра: Газета Завтра 876 (35 2010)

При этом методы и средства полиции прямо выводятся из-под прокурорского надзора — пункт 2 статьи 53. А пытки — это как раз методы и средства. Жаловаться в прокуратуру теперь уже будет нельзя — «не их компетенция». Тем более, что за деятельностью полиции, оказывается, будет надзирать не прокуратура, а прокуроры как отдельные должностные лица.

Очень забавная ситуация с информационным обеспечением. Полицейский полностью утрачивает право публичной критики своего руководства. Это еще куда ни шло. Но одновременно резко ограничивается и доступ граждан к информации о деятельности полиции. Согласно закону, у вас есть право получать только ту информацию, которая непосредственно затрагивает ваши права. А ту, которая затрагивает ваши права опосредованно, вы получать права уже не имеете. И определять всё это будет конкретный представитель полицейского ведомства, к которому вы обратитесь.

Кроме того, закон даёт право сотруднику МВД не представляться гражданам в процессе своих действий по ограничению их прав. Конечно, представляться он обязан, но только если сочтет это уместным. Очень забавно, что полицейский получает право так действовать, находясь даже не в форме, а в штатской одежде. То есть к вам может подойти любой гражданин в штатском и, не представившись, сделать с вами всё, что захочет. И вы не будете иметь права сопротивляться, то есть сопротивляться-то вы сможете, но только на свой страх и риск — а вдруг он полицейский? Вот что всех нас, всю Россию ждёт через несколько месяцев.

В Сибирь литература пришла с Ермаком. Первооткрыватель континента стал и первым героем сибирских летописей. Его избрал Бог «очистити место святыне», как писала «Хронографическая повесть» в начале XVII века.

Но, что за нонсенс такой эта «сибирская литература», когда вся литература «делается» и продается в Москве? И есть ли такой сибирский писатель, который хоть отчасти не напоминал бы нам «московского», не публиковался бы в столице и стремился бы войти в «обойму»? Скажем честно: таких писателей не существует в природе.

Скептики усмехнутся, готовые закрыть тему. Но тема до сих пор не закрыта. Проблема встала в полный рост еще во времена первого сибирского романиста Ивана Калашникова, этого «сибирского Вальтер Скотта». Не скрывая своего подражательства знаменитому шотландцу, он тут же и отрицал свою вторичность: «Я первый написал Сибирский Роман: кому я мог подражать, кроме формы?» В 1834 году студенты Московского университета, слушавшие «Конька-Горбунка» из уст профессора Плетнева, не сомневались, что произведение написано Пушкиным, пока чтец не раскрыл авторство девятнадцатилетнего сибиряка Петра Ершова. Сам же Пушкин, почитав Ершова, сказал следующее: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить»… И добавил к сказанному: «Да, вам нельзя не любить Сибири… Это страна умных людей».

Не зря же в Сибирь по зову сердца отправились Гончаров и Чехов, Глеб Успенский и Шишков. Да и многие ссыльные Сибирь не хулили, а наоборот, славили. Таков, например, Короленко, обязанный якутской ссылке своей литературной славой. А ведь еще были декабристы. И занесенные туда революционными вихрями Сейфуллина, Зазубрин и многие другие. Такие, например, как Вс. Иванов, И. Уткин. И еще Бог послал Сибири Максима Горького, который некогда из Сорренто курировал молодых сибиряков.

Такое вступление — для несведущих, до сих пор считающих Сибирь краем непуганых медведей, бродящих по городским улицам на правах пешеходов. И для того, чтобы подготовить к рассказу о современных сибирских писателях и поэтах, которые, как ни говори, имеют за спиной совсем не хилую литературную традицию своего края. И даже когда жизнь в стране в очередной раз перевернулась, сибирская литература сумела выжить и имеет сейчас во всех жанрах свои высокие достижения.

Отметим жанр исторический. Солиднее всех поработал над избранной им петровской эпохой барнаулец Александр Родионов. Его «Князь-раб» — погружение не столько в исторические хроники, но воочию увиденная реальность начала XVIII века. Все в ней для нас тяжело, медленно, косно, косноязычно, как если бы мы оказались бы вдруг в 1714 году и наблюдали воочию тобольских солдат, дегтеваров, иконописцев, «бугровщиков». И слушали бы речи жителей тогдашней столицы Сибири со всеми этими «опричь», «прясла», «шаить»… Но и оказавшись там, «внутри», мы бы не поняли, кто есть всесильный губернатор Сибири Матвей Гагарин: вор ли, государев раб, коварный сепаратист или сибирский патриот, не жела- ющий управлять Сибирью, как колонией.