Олег Осенев: Я люблю СССР (статьи) [СИ]

В результате, в августе 1991 года несколько десятков тысяч человек, зараженных идеями диссидентов, устроили в Москве антисоветский мятеж и приволокли в Кремль своего бананового Идола — алкаша и самодура Ельцина. Словно дикие варвары погубившие древний Рим, эти мракобесы три дня безнаказанно бесновались на улицах столицы, сносили памятники великим людям, спустили наш национальный красный флаг и повесили вместо него свой полосатый, а огромная страна, уже зараженная диссидентами, молчаливо и равнодушно, на свою погибель, наблюдала весь этот ведьминский шабаш. Зато повыползавшие на свет диссиденты дружно радовались этой катастрофе и злорадно потирали руки, словно мальчиши-плохиши, глядя на агонизирующую Россию.

Стремясь монополизировать всю информацию о происходящем в стране, победившие мятежники сразу же подмяли под себя почти все газеты, полностью захватили все радиостанции, телеканалы, и безжалостно изгнали из телестудий Останкино сотни людей (насколько я помню, свыше тысячи человек) — режиссеров, редакторов, операторов и журналистов, не согласных с захватившими власть оголтелыми ельциноидами. Выгоняли всех, кто роптал и выражал иную точку зрения, отличную от оккупантов. Втихую изгнали даже Николая Озерова и Валентину Леонтьеву — наших знаменитых ведущих, которых знала и любила вся страна. Известная в прошлом диктор телевидения Татьяна Судец рассказывала потом, как после августовского мятежа ей швырнули в лицо трудовую книжку и выгнали вон.

Она смутно помнила, как села в машину, отъехала на некоторое расстояние от телебашни и горько разрыдалась. Размах чисток и самодурство новых хозяев телевидения были таковы, что даже лояльные режиму оставшиеся сотрудники, уже боясь за себя, выступили с открытым письмом, в котором призвали новое руководство прекратить массовые увольнения и издевательства над людьми. Хозяева прислушались и слегка угомонились, однако, дело уже было сделано — оппозиция была почти полностью вытравлена с телеканалов (последних оппозиционных журналистов изгнали в октябре 1993 года — после расстрела парламента и окончательного захвата власти оккупантами), а их места полностью заняли послушные Митковы, Сорокины и Киселевы.

Одновременно бурную деятельность развили и диссиденты. Всякие там Боннеры, Ковалевы и Новодворские замелькали на экранах телевизоров и страницах газет, закочевали из телепередачи в радиопередачу, разглогольствуя о демократии и свободе слова, якобы открывшимися перед ошарашенной страной. Из Америки вернулся даже самый нечитаемый писатель России — Александр Исаевич Солженицын (поднимите руки, кто читал его скандальный опус "Архипелаг Гулаг" — есть такие?), которого угодливые режимные журналисты наравне с академиком-ельциноидом Лихачевым окрестили "совестью нации".

Солженицын с почетом проехал через всю страну на поезде, а по приезду в Москву, ему даже выделили еженедельную телепередачку на Втором телеканале, в которой он ругал СССР и советское прошлое, заодно нахваливая Ельцина и его диктатуру. В последствии, когда на Западе стали ругать и смеяться над самим ельцинским режимом, Солженицын тоже стал слегка поругивать нынешнюю власть, за что и был мгновенно изгнан с телеэкрана, а потом и вовсе бесславно забыт своими неблагодарными поклонниками. Такая вот "свобода слова"!

Но самой сладостной эпохой диссидентов безусловно является середина девяностых годов — начало чеченской войны. Вот уж погрели они руки на кровавой трагедии двух народов, вот уж сделали себе имечко! Все диссиденты сразу же и однозначно встали вместе с Западом на сторону "свободолюбивых чеченских повстанцев" — так они именовали обнаглевших боевиков, крикливо науськивая их на разжигание дальнейшей бойни и разрастание конфликта. А особо неугомонный "правозащитник" Сергей Ковалев в новогоднюю ночь 1995 года даже сидел в одном подвале с осажденными бандитами и призывал Запад к санкциям против России, чем и прославился на весь мир. Вот уж точно — кому война, а кому мать родна!

Особое место в зловонной компании диссидентов занимает ныне покойный академик Сахаров. Без всякого сомнения, этот человек стал символом воинственного антисоветизма и тихого наивного мракобесия. Тихоня по натуре, он принял в молодости активное участие в создании термоядерной бомбы, но в последствии отказался от научной карьеры, и скатился до уровня стойкого и примитивного русофоба. Я помню, как в далеком детстве мне попалась на глаза критическая статья о Сахарове, написанная в журнале "Человек и закон". В этой статье резко поносились идеи Сахарова о капитализации страны и, в частности, безумная идея передать государственные советские заводы иностранным фирмам — они-де помогут нашим предприятиям выйти на мировой уровень.