Александр Максимов: Бандиты в белых воротничках. Как разворовывали Россию

Иными словами, коварство приватизации по-русски состояло в следующем. Общество наивно полагало, что отцы-реформаторы хотят разделить все на всех. В действительности же они с самого начала решили разделить кое-что среди кое-кого. Так, чтобы ни населению, ни тем более госказне ничего не досталось.

Многие это оправдывают следующим образом. Экономика страны потому была в плачевном состоянии, что у нее не было конкретных собственников. Появится хозяин — появится и стимул развивать производство. Но вот беда: хозяева появились — а стимулов как не было, так и нет. В чем же загвоздка?

Загвоздка в том, что никакая цель не оправдывает преступные средства ее достижения. Собственность, полученная воровским путем, никогда не вольется в легальную экономику. Аферисты, как правило, не создают новые рабочие места и не заботятся о пополнении государственной казны. Если новый хозяин завода ходит под статьей, он больше думает о создании «запасных аэродромов» в оффшорной зоне, чем о нуждах собственного предприятия.

Нетрудно заметить, что все громкие скандалы в России развиваются по одному и тому же сценарию. Выливание нескольких ушатов компромата на страницы центральной прессы — сенсационные отставки — возбуждение уголовного дела — закрытие уголовного дела — полное забвение. Похоже, не удалось изменить традиционную фабулу и сценаристам «книжного дела».

Вслед за победными реляциями о допросах членов команды Чубайса и обысках в родственных ему организациях — глухая тишина. Как сообщила мне помощник прокурора Москвы Татьяна Маслова, следователи Мосгорпрокуратуры младореформаторов отнюдь не допрашивали, а всего лишь опрашивали: допросы возможны только в рамках уголовного дела, но для возбуждения его так и не найдены основания.

Правда, суд, рассматривавший иски Чубайса к журналисту Минкину подтвердил: утверждение о том, что сумасшедшие гонорары приватизаторам за еще не написанные брошюры являются скрытой формой взятки — действительности не противоречит. Однако никаких выводов правоохранительные органы из решения суда не сделали.

Логику следователей легко понять: стоит ли говорить о каких-то четырех сотнях «штук баксов», когда на самом деле за фасадом российской приватизации циркулируют миллионы и миллиарды? Если исходить из посылки, что для постсоветского чиновничества госслужба и бизнес давно уже стали понятиями не только совместимыми, но практически идентичными, приватизация, безусловно, является самым рентабельным видом коммерческой деятельности.

Рентабельность здесь определяется разницей между рыночной ценой приватизируемых предприятий и той, по которой они достаются избранным счастливчикам; между рыночной ценой особняков и так называемой балансовой стоимостью, фигурирующей в сделках купли-продажи; между реальной арендной платой — и официальной. Эти «ножницы» порой достигают тысячи процентов — навар немыслимый даже для наркоторговцев. Надо быть очень низкого мнения об умственных способностях комиссаров приватизации, чтобы заподозрить их в полном незнании рыночной конъюнктуры или принципиальном альтруизме. Вопрос лишь в том, кто и как делит этот самый навар. Выработаны ли научно обоснованные «коэффициенты», или договорные отношения между приватизаторами и приватизирующими так же стихийны, как наш дикий рынок?

В любом случае трудно придумать более удачное идеологическое прикрытие для привати-бизнеса, чем лозунг 91–93-го годов: не так уж важно, каким образом происходит разгосударствление; важно то, что бывшее социалистическое имущество наконец-то обретет реального собственника.

«Сибирский варяг» Владимир Полеванов, возглавив ГКИ и подведя промежуточные итоги ваучерной и денежной приватизации, ужаснулся. «Реализованная модель приватизации дала за два года в бюджеты всех уровней лишь 1 триллион рублей доходов, что в два раза меньше, чем доходы Венгрии от приватизации, — констатировал он в докладе Виктору Черномырдину (ни разу, кстати, не публиковавшемся) в январе 95-го года. — Номинальная величина ваучерного фонда изначально была в 20 раз меньше стоимости основных фондов. Скупая и перепродавая крупные партии ваучеров, ЧИФы фактически обеспечили передачу государственной собственности новым реальным владельцам за бесценок […] 500 крупнейших приватизированных предприятий России стоимостью не менее 200 млрд. долларов были проданы за 7,2 млрд. долларов США».