Роман Сенчин - Не стать насекомым

И как заклинание: «У нас нет литературы»…

Объективно оценивая то время, можно заявить, что автор «Литературных мечтаний» был непростительно строг. Тогда были Пушкин, Баратынский (которых Белинский записал в прошлое), Крылов, Лажечников, Одоевский, Марлинский, Ершов, Гоголь (это лишь несколько имён из настоящего)… Но должен ли критик приходить в литературу без желания отмести в сторону прошлое и заявить о времени нового, которое ещё только должно появиться? Если такого желания нет, то это не критик пришёл, а некто другой… Историк, наверное… Белинскому в 1834 году некого было предъявить в качестве этого нового, он предъявил эмоциональный разбор настоящего положения дел и свои мечтания о будущем русской литературы…

В дебютной статье Белинский делит отечественную словесность на пять периодов: Ломоносовский, Карамзинский, Пушкинский, Прозаическо-народный и Смирдинский. Четыре первых (в том числе и вроде бы только-только формирующийся Прозаическо-народный) — прошлое. Последний — настоящее словесности 1834 года. Период этот Белинский назвал по фамилии издателя и книгопродавца Смирдина. «Всё от него и всё к нему; он одобряет и ободряет юные и дряхлые таланты очаровательным звоном ходячей монеты; он даёт направление и указывает путь этим гениям и полугениям, не даёт им лениться, словом, производит в нашей литературе жизнь и деятельность».

«Есть люди, — иронически продолжает Белинский, — которые утверждают, что будто г. Смирдин убил нашу литературу, соблазнив барышами её талантливых представителей. Нужно ли доказывать, что это люди злонамеренные и враждебные всякому бескорыстному предприятию, имеющему целию оживление какой бы то ни было ветви народной промышленности? <���…> Какие же гении Смирдинского периода словесности? Это гг. Барон Брамбеус, Греч, Кукольник, Воейков, Калашников, Масальский, Ершов и многие другие. Что сказать о них? Удивляюсь, благоговею — и безмолвствую!»

Как это напоминает нынешнюю ситуацию, когда два-три издательства практически определяют лицо нашей литературы, скупая популярных авторов, превращая многих в проекты, навязывая читателю определённую литературу.

Против такой литературы, пусть в некоторых своих проявлениях и талантливой, но несвежей, прикормленной, не для всех и поставил своей задачей бороться Белинский. И словно сама природа стала помогать ему, предоставляя, хоть и достаточно скудно, действительно новые таланты. Гоголь (буквально через несколько месяцев после выхода «Литературных мечтаний» из талантливого сказочника превратившийся, благодаря «Миргороду» и особенно «Арабескам», в выразителя «совершеннейшей истины жизни»), Кольцов, Лермонтов, Тургенев, Некрасов, Достоевский, Гончаров, Григорович, Аполлон Григорьев… Кого-то, как, например, Григорьева, Белинский нещадно критиковал, но бесспорно ценил, в ком-то, как в Достоевском, том же Гоголе, разочаровался, кто-то, как Кольцов, Лермонтов, «погибли безвременно».

Но тем не менее в конце жизни Белинский увидел плоды своей критической деятельности. В России появилось новое поколение писателей, тех писателей, кого мы, как своих современников, читаем и сегодня.

Довольно долго меня отталкивали от Белинского его постоянные и подробнейшие экскурсы в прошлое русской литературы. Почти каждая большая статья (о повестях Гоголя, о стихотворениях Баратынского, о творчестве Пушкина, годовые обзоры русской литературы) открывается огромным вступлением, где анализировалось творчество Ломоносова, Кантемира, Тредиаковского, Сумарокова, Озерова… Мне казалось, что после оценки прошлого в «Литературных мечтаниях» к этому прошлому вообще бы не стоило возвращаться.

Впрочем, это сегодня нам кажется, что в 1830-х и тем более в 1840-х литература прошлого воспринималась писателями и читателями как прошлое. Нет, это прошлое уходило медленно и неохотно, и, что интересно, Белинский, создавая новую литературу, приучая к ней читателя, не гнал его, а даже радовался смешению прошлого, настоящего и становящегося настоящим будущего. «…Все эти поклонники разных мнений живут в одно и то же время, разделяясь на пёстрые группы представителей и прешедших уже, и проходящих, и существующих ещё поколений… И их существование есть признак жизни и развития общества, в которое царственный преобразователь-зиждитель вдохнул душу живу, да живёт вечно!.. И чем больше количество, чем пестрее разнообразие представителей прошедших вкусов и мнений, — тем ярче и поразительнее выказывается жизненность общественного развития».