Роман Сенчин: Не стать насекомым

Я был в Кызыле два года назад. Центр города внешне не изменился, за исключением того, что теперь, судя по лицам прохожих, чувствуешь: да, нахожусь в столице национальной республики. На южной окраине города, за белыми панельными девятиэтажками, раскинулся многокилометровый «шанхай» — дощатые будочки, где, как мне объяснили, живут приехавшие из районов тувинцы, точнее — те, кто опоздал купить по дешёвке квартиры у уезжающих русских.

Жить в районах, говорят, невозможно, — совхозы (в основном животноводческие), как и везде, распустили; сначала был съеден крупный рогатый скот, а потом и бараны; сейчас на кызылском рынке лежит в основном тёмно-красное, с толстыми волокнами мясо обитающих высоко в Саянских горах сарлыков (разновидность яков), которое нужно очень долго варить, иначе не разжуёшь… Предприятия закрылись, строительство жилья прекратилось, даже на ТЭЦ работать некому, и зимой, в частый здесь сорокаградусный мороз, людям в квартирах несладко. Недавно закрылся и молокозавод, пьют теперь завозное молоко из пакетиков компании «Вимм-билль-данн».

А что же выехавшие из Тувы русские (украинцы, евреи, белорусы, немцы, татары, буряты)? В основном они осели поблизости, на юге Красноярского края и в Хакасии. Заполонили города и городки, посёлки, сёла, деревни. Их не любят, как и везде не любят чужаков, тем более что интеллектуально выходцы из Тувы (может, оттого, что отправлялись туда некогда люди активные, образованные, умные) выше большинства местного населения. Например, в руководстве Хакасии очень много «тувинцев» (так здесь называют таких приехавших).

Вдобавок к ним туда же, на юг Красноярского края, ринулся почти в то же время поток с Севера — из Норильска, Дудинки, Енисейска (тоже люди не вялые). Работы, жилья на всех, конечно, не хватает. Ещё недавно маленький (тысяч семьдесят населения), состоящий чуть не наполовину из пенсионеров, уездный Минусинск в последние годы (причём — резко) увеличился почти вдвое, забурлил, засуетился… Плюс к городу то же самое и в близлежащих сёлах… Это, конечно, процесс нездоровый, рождающий новый очаг напряжённости…

Многие, наверно, помнят телерепортажи из деревень и сёл центральной России: у местного русского населения происходили чуть ли не побоища с русскими же переселенцами из Киргизии, с Кавказа… Не исключено, что ещё одна людская волна с любой из четырёх сторон света (а это вполне реально) спровоцирует такие побоища и на юге Красноярского края…

И ещё об одной проблеме — о проблеме более чем активного притока сельского населения в города.

Помещики (после реформы 1861 года), затем советская власть, теперь вот демократическая, каждые по-своему старались удержать крестьян на земле. Сталину это удалось лучше других: он просто вернулся почти к крепостничеству, — отнял паспорта.

Как я убедился, большинство деревенской молодежи не хочет жить на своей родине, точнее — хочет жить в городе. Одним это удаётся, другим нет, но пробуют уехать практически все. И тех, кому не повезло, без преувеличения можно назвать «внутренними эмигрантами», они как правило не работают (да и работы сейчас в деревне негусто), многие воруют и пьют.

Но если бы дело было только в одной параллели: деревня — город. Сейчас как, кажется, никогда создан культ столицы — блещущей огнями, сытой, веселящейся круглые сутки Москвы. Любой телевизионный канал, включая и центральные, общероссийские, ориентирован в первую очередь на москвичей. И, естественно, молодёжь, да и люди постарше едут попытать счастья в этот райский оазис, где их на каждом шагу поджидают люди в погонах.

Можно, конечно, возразить, что это было всегда, испокон веку мчались «в Москву за песнями», но, я уверен, не так массово. Никогда не создавалось такого разрыва между столицей и остальной страной, никогда Москву не рисовали столь пошло-нарядной, ежедневно праздничной, тусовочной.

Вообще, мне кажется, в последнее время происходит как бы сужение, съёживание населённой территории России. Веками обживаемые регионы Русского Севера, Сибири, Дальнего Востока обезлюдевают. Понятно ещё, когда покидают поселения, подобные Норильску — искусственно созданные, никак не приспособленные самой природой к жизни. Но оставляются и места, где селились, по своей воле, ещё в XVI веке, а то и раньше.

И дело не только в том, что, скажем, обрезали автобусное сообщение с райцентром, перестали завозить продукты и другие товары, что сломался вырабатывающий электричество дизель, а починить или привезти новый никто уже никогда не сподобится… Но ведь (понимаю, что это довольно цинично говорить человеку, восьмой год пребывающему в праздничной, тусовочной Москве), но ведь жили же люди когда-то без электричества, ездили в центр волости или уезда на подводах. А теперь предпочитают просто бросить лишившуюся удобств цивилизации родину.