Светлана Шипунова: Дураки и умники

В один из последних вечеров, после ужина мужчины уединились в укромном углу большого холла гостиницы и долго о чем-то говорили. Подругу свою, несколько раз подходившую к ним с капризно надутой мордочкой, банкир каждый раз отсылал погулять еще немного. Судя по выражению их лиц, разговор был о серьезном. Девушка успевала ухватить обрывки фраз, но смысла не понимала. Говорили что-то о губернаторских выборах, о стоимости кампании и шансах на победу, о каком-то морском порте и почему-то о ценах на землю, которые, как настойчиво повторял ее друг, «будут расти». Похоже было на то, что один что-то предлагает другому, а тот выражает какие-то сомнения, потом они меняются ролями, и уже тот вроде бы согласен, но теперь этот сомневается и качает в раздумье головой. В конце концов они договорились и даже по рукам ударили, и парочка вышла на набережную прогуляться перед сном, тогда как их новый знакомый от прогулки отказался и поднялся к себе в номер. Там он долго лежал, не раздеваясь, поверх роскошного покрывала, смотрел в потолок и думал. Идея, которую он только что обсуждал с банкиром, была не просто заманчивой, но удивительным образом совпадала с его давешними планами всерьез заняться устройством своего будущего. Теперь эти планы приобретали совершенно определенные очертания и уже не казались ему неосуществимыми. Конечно, он рискует, они оба рискуют, причем его новый друг даже больше — деньгами. Но зато, если все получится, оба они выиграют, еще как выиграют!

В этот вечер он принял очень важное для себя решение: у него остается две недели отпуска, и он полетит отсюда не в Москву, а прямо в Благополученск, пока только на разведку, посмотреть, что и как, а там видно будет.

…В самолете было душно, вентиляцию не включали до взлета, и сидевшая слева дама яростно обмахивалась газетой «Анти-СПИД», оставленной в кармашке переднего сиденья предыдущими пассажирами. Прямо перед носом у него мелькало изображение голой задницы какого-то известного российского артиста, но он не мог сообразить, кто это. Он отвернулся и стал смотреть в окно. Вдруг забегали стюардессы, вышел и снова зашел в кабину один из пилотов, и начавшие было гудеть моторы вырубились, затихли, в окно он увидел, как выталкивающая самолет машина остановилась и отъехала.

— Почему мы не летим? — нервно спросила дама.

«Частная авиакомпания называется, — подумал он с раздражением. — Никакого порядка, хуже, чем в Аэрофлоте…»

— Уважаемые дамы и господа, — раздалось над головой, — говорит командир корабля, пилот первого класса Маркин. К сожалению, наш полет задерживается на неопределенное время по техническим причинам, которые руководство авиакомпании «Южные авиалинии» пытается сейчас устранить. Прошу всех оставаться на своих местах и не волноваться.

— Вентиляцию включите! — истерически крикнула дама слева.

А дама сзади плаксивым голосом спросила неизвестно кого:

— Может, бомбу подложили?

Ей тут же возразили откуда-то сбоку:

— Если бы бомбу, нас бы сейчас всех из самолета эвакуировали, а командир сказал: сидеть.

Он потянулся и ухватил за рукав пробегавшую мимо стюардессу:

— Что там у вас случилось, это надолго?

Стюардесса оглянулась на кабину пилотов, не зная, можно ли говорить правду, помялась и вдруг сказала нарочно громко, чтобы все слышали, видимо, сочтя, что это скорее успокоит пассажиров:

— Украина не дает «добро» для пролета над своей территорией, говорят, что-то им не проплатили, сейчас командир разыскивает президента нашей компании, выясняет.

В самолете загудели, зашелестели газетами, кто-то громко сказал: «От хохлы проклятые…» Он понял, что это надолго, откинул сиденье, уселся поудобнее и закрыл глаза. Сон сморил его сразу. Еще дама сбоку настойчиво просила включить вентиляцию, еще стюардесса объясняла кому-то в индивидуальном порядке про Украину, а он уже провалился в сладкую дрему, и в ту же минуту как будто кинопроектор включился в его мозгу, и закрутилась пленка удивительного фильма.

Снилось, что идет он по длинному-предлинному коридору со множеством дверей. И какую ни откроет — за каждой сидит аккуратно причесанный, в строгом пиджаке и неброском галстуке молодой человек с лицом пионера-отличника. И у каждого слева мерцает голубым светом компьютер и громоздятся телефоны, а справа, за спиной стоит обвислый флаг и распростерта большая рельефная карта. Молодые люди все совершенно одинаковые — этакие долгоносики в очечках, только флаги почему-то у всех разные: у кого трехцветный — бело-сине-красный, у кого — звездно-полосатый, а у кого — чисто белый с двумя широкими синими полосами — снизу и сверху — и многоконечной звездой посередине. Соответственно и карты какие-то странные — в одном кабинете рельеф России простирается далеко на запад и далеко на восток, а в другом обрывается сразу за Уралом, в третьем — и того хуже — вся Россия, как неровно растекшаяся лужа в районе Москвы. Как только он открывает дверь очередного кабинета, сидящий там молодой человек вскидывает голову и нервно вскрикивает: «Кабинет занят!» Он и сам видит, что занят, и идет по длинному коридору дальше, сворачивает в боковые ответвления, но, покружив по ним, снова оказывается там, где уже был. Наконец, в тупике одного из коридоров он видит маленькую дверцу без всякой таблички и согнувшись заходит. В маленькой пустой комнате стоит посередине маленький-премаленький столик, за ним сидит маленький-премалень-кий человечек в костюмчике и галстучке, с ровным пробор-чиком на голове. Он присаживается перед игрушечным столиком на корточки, чтобы получше разглядеть, и видит, что это он сам, только сильно уменьшенный, сидит за столиком и плачет.