Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Прославленный немецкий порядок в ту пору был ещё далеко не столь непреложен, как веком позже. Но приказ начальства и тогда подлежал неукоснительному исполнению. Велено заполнить все графы документа – что-то да будет вписано. Чиновники стали сочинять фамилии по собственному разумению.

Правда, разумение ограничивалось желаниями самих паспортизуемых. Не каждый согласится зваться Кушталь – вышеупомянутое коровье стойло – или Штрассенштауб – уличная пыль. Куда чаще фамилию давали по имени или профессии самого давнего из известных предков семьи. Отсюда бесчисленные Шмидты – кузнецы, Мюллеры – мельники, Петерсы да Юргенсы.

Зато на евреях – в ту пору ещё почти бесправных даже в весьма веротерпимой Пруссии, не говоря уж о католических Австрии с Баварией или строго протестантской Саксонии – чиновная фантазия отыгрывалась. Кноблаух – чеснок – ещё далеко не самая неприятная запись в документе, появившаяся в ту пору. Не зря впоследствии говорили: нет такого слова, какое не могло бы стать еврейской фамилией.

Строго говоря, такие слова всё же есть. Скажем, фамилию Кайзер – император – чиновник не занёс бы в паспорт даже в шутку: тут недалеко и до обвинения в узурпации. А фамилии вроде Готт – бог – или Энгель – ангел – были равно кощунственны для обеих заинтересованных сторон. Но двигаться вниз можно было очень глубоко. Разве что откровенную ругань вроде Кацендрек – кошачье дерьмо – в документы не допускали тогдашние представления самих бюрократов о приличиях.

Карикатурное именование – далеко не худшее, что случалось с евреями за долгую и запутанную историю. И ещё задолго до паспортизации был выработан надёжный – хотя и доступный, конечно, далеко не каждому – рецепт избавления от большинства житейских забот: деньги.

Конечно, в большинстве германских государств (хотя и далеко не во всех) к тому времени было в основном изжито банальное взяточничество. Брать деньги за явное нарушение закона (или воли вышестоящего начальства) мало кто рисковал. Даже ускорить деньгами ход законного дела удавалось далеко не всегда: строго прописанная канцелярская процедура обычно допускала только сравнительно скромные колебания сроков.

Но в данном случае – к счастью обеих заинтересованных сторон – не было ни явного предписания свыше, ни многоступенчатой канцелярщины. Оформление фамилий явно оставалось на усмотрение нижестоящих чиновников, и никаких внятных требований к ним не было. Полный простор для взаимной выгоды.

Правда, платить пришлось не всем. Например, жреческий титул «коген» (и все его производные – от Каплан до Кац) вполне удовлетворял стандартным требованиям к фамилии. Ведь богослужения в храме могли совершать только потомки Леви – одного из легендарной дюжины родоначальников евреев [13]. Наследственное именование многих поколений – налицо.

Кстати, по иудейскому канону храм может быть только один – чтобы единственному богу не приходилось метаться между алтарями. Иерусалимский храм разрушен, и восстановить его может только помазанник (машиах – в греческом произношении мессия) божий. До тех пор левиты остаются не у дел. А многие светские занятия для них закрыты – во избежание осквернения высокого звания жреца. Поэтому любой коген вправе рассчитывать на материальную помощь общины. И правоверные иудеи реально оказывают такую помощь – иной раз в довольно чувствительных для себя размерах.

Кое-кто не платил просто по бедности. С Кноблаухом – чесноком – или Рюбе – репой – в паспорте можно и смириться, лишь бы хватало денег на чеснок и репу к столу.

Но всё-таки основная масса евреев не только заботилась о своём добром имени, но и располагала некоторыми средствами для этой заботы. Довольно скоро установились неофициальные тарифы. Розенталь – розовая долина – или Фогельзанг – птичье пение – оказались куда дороже Апфельбаума – яблони – и Бахмурмельна – журчания ручья. А уж фамилии вроде Вассерман, Баум – дерево (мой дед по материнской линии) – или Кизер – гравийный (моя бабушка по отцовской линии) – шли, похоже, по бросовым ценам: насколько мне известно, мои предки никогда не могли похвастать выдающимся достатком – богатейший из известных мне был более века назад приказчиком ювелирной лавки в Николаеве, что указывает на честность, издавна ценимую в нашей семье, но не на процветание.

По мере роста круга общения приходится развивать формат именования, дабы точнее определять людей. Поэтому фамилии возникли в большинстве обществ – даже там, где сплошной паспортизации так и не случилось. Если бы все подданные германских князей могли выбирать фамилии по своему вкусу и без спешки, они явно не нуждались бы в выплатах чиновникам. Но государство предоставило своим служащим монопольное право распоряжения общедоступным (как и любая информация) ресурсом – именованием людей. И из этой монополии немедленно была извлечена сверхприбыль в лучших традициях юридической фикции «интеллектуальная собственность».