Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории

Проблему массового истребления евреев невозможно свести к техническим тонкостям Освенцима, ибо сам Освенцим – лишь ничтожная часть национальной социалистической немецкой рабочей машины уничтожения. Да и то, что в легендарном музее «Яд ва Шем» (память и имя) собраны поимённые сведения всего о трёх миллионах жертв, не отменяет общую статистику: многие общины уничтожены целиком, так что некому засвидетельствовать смерть.

Исходя из реальности, многие страны официально – под страхом судебного преследования – запретили оспаривать статистику давнего преступления. На мой взгляд, зря. Ревизионисты теперь говорят: против их доводов возразить нечего – потому им просто затыкают рот. Как видите, возразить есть что. Ложь нельзя замалчивать: её надо публично разоблачать. Не зря в российскую комиссию по борьбе с фальсификацией истории включены – чтоб на виду были – виднейшие мастера её во главе с Николаем Карловичем Сванидзе.

Неудачное для нас начало Великой Отечественной войны породило множество легенд о причинах катастрофы. При всём их разнообразии основными остаются две темы. Ещё в 1956-м Никита Сергеевич Хрущёв красочно рассказал о полной уверенности Иосифа Виссарионовича Джугашвили в лояльности Адольфа Алоизовича Хитлера [121]и невозможности его нападения на нашу страну. Спустя почти полвека всклепавший на себя псевдоним «Виктор Суворов» Владимир Богданович Резун – вслед за Паулем Йозефом Фридриховичем Гёббельсом – заявил: СССР сам готовился напасть на Германию, и катастрофа вызвана тем, что немцы нас опередили и ударили в самый неудобный для нас момент. Между тем существует вещественное доказательство ложности обеих этих версий. Два географических названия – Белостокское и Львовское воеводства – достаточны, чтобы понять: руководители Советского Союза ещё в 1939-м сознавали неизбежность немецкого нападения, знали по меньшей мере одно из мест предстоящего удара, готовились его отражать сразу после начала – но ни в коем случае не до того.

Начать исследование приходится издалека. Ещё в 1919-м Джордж Натаниэл Алфредович Кёрзон – пятый барон Скарсдэйл, первый [122]маркиз Кедлстон, в тот момент министр иностранных дел Великобритании – предложил провести границу между Россией и отделяющейся от неё Польшей по этническому принципу. В районах, примыкающих к границе с востока, должно преобладать русское население, в районах к западу от неё – польское. В те времена речь шла именно о поляках и русских. В то, что украинцы и белорусы не русские, веровали разве что немногочисленные нацисты польской выучки да столь же немногочисленные поверившие им коммунистические отморозки. Скажем, Владимир Ильич Ульянов не только верил в польскую легенду, но и сумел заразить ею довольно многих серьёзных людей.

Строго говоря, были к тому и серьёзные с коммунистической точки зрения политические причины. Идею мировой революции западные пропагандисты объявили реинкарнацией русской имперской экспансии. Революционеры, издавна провозгласившие свою родину тюрьмой народов [123], угодили в ловушку собственной агитации. Потому они оказались вынуждены не разъяснять качественное различие между двумя типами империй, а рассказывать о столь же качественном отличии советской власти от имперской: мол, при социализме народы расцветают. Это, конечно, соответствует действительности: социализм не содержит встроенных механизмов ущемления по какому бы то ни было – в том числе и национальному – признаку. Но практически все народы России, чьё положение действительно улучшилось благодаря социализму, почти неведомы за пределами страны. Пришлось строить витрину процветания искусственно, делая независимыми нациями части русского народа, достаточно крупные, чтобы их даже из-за рубежа замечали. И в первую очередь провозгласили отдельным те части русского народа, что уже рекламировались нашими оппонентами как отдельные.

Впрочем, независимо от того, именовать ли украинцев или белорусов отдельными народами или признать их очевидное единство с остальными русскими, линия Кёрзона от этого не меняется. Хотя бы потому, что польский народ вполне отчётливо отличается от всех ветвей русского, а потому граница польского большинства видна невооружённым глазом.

Поэтому идею Кёрзона первоначально признали логичной и одобрили все заинтересованные стороны.