Да что там. У нас элементарные условия труда наладить не могли. Причем больше по глупости. Когда строился инженерный корпус АЗЛК у метро «Волгоградский проспект», нашли человека, который как бы все знал и все умел. Он и консультировал архитекторов-проектантов. Нас не спрашивал, потому что когда-то, еще до войны, работал у Форда. Короче говоря, по его наводке дизайнеров разместили в длинном, как кишка, помещении шириной метров 8—10 и длиной 70. Со сплошным четырехметровым витражом, выходящим на южную сторону. Когда мне это все показали, я говорю: «Мужики, вы что-то соображаете или нет? Там же пластилин будет плавиться, и печек никаких не надо». Мало того: макет рассматривают на расстоянии не меньшем, чем две диагонали самого макета. Диагональ, грубо говоря, пять метров, значит, отход должен быть десять — иначе невозможно оценить. А тут вообще отступить некуда. В общем, дурили-дурили, но надо же выходить из положения. Мы бочку спирта перетаскали сварщикам и слесарям, чтобы хоть как-то обустроиться.
Спускают сверху: «Мы вам кондиционер поставим». Построили короб метр на два под потолком, а в подвале должна быть установка кондиционирования. Все отлично, спасибо, только короб-то железный. Когда вентилятор включили — грохот, вибрация, какая там работа... Но самое смешное, что купили саму установку, завезли на новую территорию завода, а пока она ехала на старую, исчезла вообще, испарилась.
— Анекдот.
— Их хватало, не только смешных. Одно время директором был некто Мельников с ЗИЛа. С ним и команда пришла. Главный конструктор милый человек: шестеренки на ЗИЛе для грузовиков проектировал, а тут — легковые автомобили. Он сразу принял решение — дать нашему бюро другое помещение. Я говорю: «Мы месяцами обживались, а вы нас опять переводите. Да еще в конференц-зал. Там освещение 200 люксов всего вместо 2000, как нам нужно». Но куда деваться, затеяли переезд. А мы только-только установили японские системы для обмера макетов, в основе которых чугунные плиты 6х2 метра. В общем, нас как щенков выгнали с насиженного места, а оборудование собрали в кучу. Погибли все эскизы, демонстрационные планшеты, макеты. Мы потом год не могли нормально работать.
Есть другого рода примеры. Вызывает главный конструктор — говорит, мальчика надо взять на работу. Выясняется, что это сын такого-то завотделом министерства. Прошу: «Так возьмите его куда-нибудь в другое бюро!» «Ну там же надо работать, а у вас... Да пусть хоть доски какие-нибудь таскает». Такое вот представление о дизайнерах было. Издевались как могли.
— В нынешнем понимании главный художник автоконцерна — известнейший человек, миллионер. За ним охотятся, стараются переманить.
— Какая известность, какие миллионы? Максимум, что можно было себе позволить, — раз в пятилетку поменять автомобиль.
— Разве служебного не было?
— Что вы! Единственная преференция заключалась в том, что главный конструктор позволял дизайнерам приходить не к восьми утра, а к девяти и заканчивать рабочий день не в 16.20, а в 17.00. Были еще небольшие поблажки, но скорее забавные. Как-то Коломников закупил в Швеции для руководящего персонала завода очень качественные рабочие халаты. Один у меня до сих пор в гараже висит. Сносу нет. Для производственных цехов — начальника конвейера, мастера, начальников участков — зеленого цвета, а для инженерно-технических работников — голубого. Сам он как раз в таком ходил и нас ими снабжал. Вся охрана знала, что в голубом халате идет командир, начальник, и даже пропуск не спрашивала. Можно было в такой одежде шастать туда-сюда с одной территории на другую в любое время. Вот такие привилегии были. А чтобы как-то материально...
— Платили-то хоть нормально? Хватало?
— Не то чтобы зарплата маленькая была, но и не зашикуешь. Она не отличалась от оклада других начальников КБ. Случались и премии. Когда мы получили патент на внешность «Москвича-2141», нам выплатили авторские 3500 рублей на восемь человек. Если сейчас память не изменяет, «Москвич-2140» тогда стоил 5600 рублей. Судите сами, много ли зарабатывали дизайнеры.
— Что больше ценится в вашей профессии — гений или команда?
— Такой вопрос мне задают часто. Я твердо убежден, что в автомобилестроении дизайн — творчество коллективное. Слишком много задач и проблем приходится решать, что одному, даже гениальному дизайнеру не под силу. Тут у каждого своя партия, и все, включая «главного по тарелочкам», должны исполнять ее на отлично. Для этого надо иметь не только большие способности, много знать и уметь, но и трудиться не покладая рук. Так что хороший автомобильный дизайнер — профессия штучная.
Читать дальше
