— Владимир Николаевич, вы учились у Свешникова в консерватории.
— Это потом. А сначала, я сам-то ленинградский, сначала поступил в детскую хоровую школу при капелле. Был 1937 года. С началом войны школу вывезли в эвакуацию в Кировскую область, в село Арбаж; это от станции Котельнич сто километров. А 4 марта 1944 года нас перевезли сюда, в Москву. Хоровой школе дали особняк на Большой Грузинской улице, дом 4.
— Что за человек был Свешников?
— Самое главное, нужно отметить его подвижнический труд на ниве хоровой культуры России. Во-первых, это создание им хорового училища, во-вторых — создание Государственного хора русской песни и Всероссийского хорового общества. Свешников создал этот хор в 1942 году, и это было, безусловно, актом патриотическим. 1942 год, один из самых тяжелых. А Свешников создает Государственный хор русской песни. Ему власть способствовала, в хор даже с фронта мужчин забирали.
— Это Свешников, как деятель. А как человек?
— Личность он был незаурядная. Скажем так. В нем сочетались разные качества. Строгость его была, ну, просто высочайшая. Но было еще при этой строгости такая человеческая требовательность: «Ну что ж ты не можешь сделать профессионально что-то? » И здесь сквозило порой унижение человеческого достоинства. Можно это оправдать? Возможно, и нет. Но я для себя оправдываю тем, что фанатичная преданность Свешникова своей профессии не подразумевала, чтобы кто-то мог относиться иначе к этой профессии, чем относится он.
— Владимир Николаевич, верно ли, что популярность, широкое распространение хоровых коллективов в советское время тем объяснялось, что советские люди еще не утратили связь с землей, с деревней?
— Вы правы в вашем посыле. Большинство населения составляло крестьянство. Я хорошо знаком с сельской жизнью. Что я помню? Редко, в лучшем случае раз в год, к нам приезжала какая-нибудь халтурная бригада. Показывала она ерунду всякую, клоунаду проще говоря, развлекала. А помимо развлечений, есть какие-то душевные потребности, внутренние потребности человека. И народная песня была, конечно, единственным средством их выражения. Кроме того, в советские годы партия демонстрировала хорами массовость нашей культуры. Хоровое пение оказывалось своего рода витриной. Сводные хоры, в которых было человек пятьсот-шестьсот, начинали и заканчивали правительственные концерты.
— Разве это плохо?
— Нет, конечно, как витрина — это замечательно! Но со временем все меньше обращалось внимание на качество пения. Массовость начинала довлеть, и все эти песни про Ленина, про партию становились казенными, совершенно неискренними. Через хор стали воспитывать такой, я бы сказал, внешний патриотизм.
— СМИ тиражирует ваше высказывание о том, что в советское время хор воспринимался как масса серостей, бездарностей. Это так?
— Конечно, так! Ведь хоровое пение еще со школьной скамьи не считался предметом ценностным. На хор загоняли!
— Ну, сегодня уже не загоняют.
— Да, и хоры существуют благодаря энтузиастам-одиночкам. В прошлом году, например, я был председателем жюри на фестивале хоров мальчиков и юношей в городе Дубна. Так, коллективы приехали из разных-разных городов России, из Конакова, Нижнего Новгорода… Я думаю, что государство не осознало еще, что в воспитании патриотизма, в воспитании любви к своей Родине, в том числе, необходимы хорошие хоры. Я вам приведу пример. В 1913 году, в год празднования 300-летия дома Романовых, в Пермской губернии 300 крестьянских хоров пели музыку из оперы Глинки «Жизнь за царя». О чем это говорит? О воспитании посредством хорового пения… Сегодня же в культуре мы оказываемся свидетелями вещей, которые не укладываются в нашем сознании. Мы пожинаем плоды нашего бездействия, в том числе и в области хорового воспитания.
— Владимир Николаевич, сегодня возможно ли создать хор с нуля? Как вы это сделали в 1972 году?
— Думаю, возможно. Если есть страстное желание и есть единомышленники.
— Какова была ваша мотивация создания хора?
— Внутренняя мотивация — оппонирование официальному казенному пению. Я хотел разговаривать с человеком, который приходит в зал на концерт, на каком-то сердечном языке. Более интимном. Отсюда название хора — камерный.
— Вы первым стали включать в программы духовную музыку?
— Нет, первый Юрлов привнес в советский хор исполнение духовной музыки. А потом уже я. В 70-е годы я был убежден, что никакой, даже самый высокопоставленный чиновник, не имеет права росчерком пера запретить целый пласт русской музыкальной культуры.
Читать дальше