Завтра — и это неизбежно — наша Россия поднимется. Вновь заявит себя мировым лидером, несущим на своих плечах грозную ответственность за судьбу планеты. И тогда снова, как когда-то в далеком 1944-м, возникнет острая необходимость в дипломатических кадрах, ориентированных на национальный интерес страны. Вряд ли набитый западниками, превратившийся в Открытое акционерное общество друзей Сороса МГИМО подойдет на роль воспитателя патриотической элиты. Власть встанет перед необходимостью создания нового центра подготовки дипломатов — сделает ставку на людей, верящих в Россию, в наше, а не глобалистское, будущее.
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Александр Лысков ВОСХОЖДЕНИЕ
НА ЯРОСЛАВЩИНЕ ХОРОШИЕ дороги. Сворачивай на любое ответвление от Московского тракта — асфальт, бетон, плиты, гравийные насыпи. Дорог здесь даже больше, чем нужно. Видел одну мощеную булыжниками странную и страшноватую дорогу. Она ведет в никуда. Четырнадцать километров прокатил — и ни следа человеческого, ни "карманов", ни перекрестков. Полоса булыжника и две стены леса. Будто строка из метеоритного пулемета. Обратно те же четырнадцать километров — задним ходом. А сколько новых дорог!
К школе знаменитого Мартышина — щебеночная. К источнику святого Иринарха — тоже. И к общине Н.Н., который просил "не конкретизировать" фамилию и место расположения. И к дому философа Федянина. К жилищу районного "министра культуры" Чугунова. К старосте храма в Павловом селе. К писателю Щербакову. Дороги — как твердь земная, и дороги — как желание подробнее рассмотреть те новые русские лица в глубинке, на которых она держится последние годы. Дороги к лицам, характерам, судьбам уездных, земских, районных интеллигентов рубежа веков.
Когда баки полны бензина, выпита чашечка кофе маккьято (с пятнышком — маккьято — пенки от сливок) в трактире "У Надежды" на окраине придорожного села Новое (118-й километр федерального шоссе М8), когда небо белеет от полдневной жары, леса еще зелены и ржи не сжаты, реки чисты и обочины звенят кузнечиками, гармошка вольно изливается и песни слышатся в домах, то кажется, что Русь уже в раю. И у старухи на завалинке, и у поддатого тракториста, и у залетного бомжа — у всех на лицах благодать. Не говоря уже о лицах свежих и молодых. Все жить торопятся.
Н.Н. — невысок, рыжеват, бородат и ладен той мужской ладностью, в которой нет ни излишка жира, ни мускулов — таких показных у качков. До приезда на ярославскую землю он был гитарным мастером: знает, какое дерево подложить на нижнюю деку (яшму), чтобы гитара издавала испанский звон. Бывший москвич живет с многочисленным семейством на одном из множества ярославских холмов с полуразрушенной церковью на макушке. Занимает обочь церкви двухэтажный каменный особняк. "Новый русский XIX века здесь когда-то жил. Государственный крестьянин. Разбогател на торговле лесом".
— А на чем же ты богатеешь, Николай?
— Ну что вы, какое у меня богатство?!
— Идейное, духовное хотя бы.
— За этой идеей я десять лет по свету мотался. Чем только ни занимался?! И фермерством, и национальными парками, и строительством, и рыбачил. И все понять не мог, с чего это я в девяносто первом году рванул из Москвы? Квартира была. У жены — кандидатская. Докторская светила. А мы — как неприкаянные в каких-то бараках, комнатушках, на узлах. И только недавно, даже не в тот день, когда впервые этот храм увидел, а когда мы уже на четвертую главку крест устанавливали, понял: вот оно что меня сорвало. Стою на лесах, гляжу на облака и будто считываю. Так вот к чему тебя толкало все это время! На эти леса. К маковке. И выше. Такая долгая получилась дорога к храму. Две дочки совсем взрослыми стали, да еще две народились за это время...
Брошенные храмы на Ярославщине, будто скалы, вершат множество холмов. И почти все они уже "застолблены" пионерами освоения дикого севера. Объявилось много желающих обновить их, намолить, собрать народ вокруг.
— А почему ты не желаешь, Николай, бесплатный пиар от нашей газеты получить — имя свое просишь не разглашать, место действия? Что, денег, работников в избытке?
— Дело у нас как бы свое. Ну если не семейное, то дружеское, общинное. Да и сами видите, объект не располагает к рекламной суете. Короче, боюсь Господа прогневать. И потом, по опыту знаю, дай объявление — откликнутся не самые лучшие. Как у меня с местными мужиками вышло? Такие вроде бы энтузиасты пришли! Что удивительно, каждый — с банкой молока! Наобещали мне с три короба. Выпросили по бутылке водки и — с концами.
Читать дальше
