Михаил Веллер - Друзья и звезды

Поэтому не нужно сводить все порывы и действия только к политическому мотиву. Это еще, если угодно, и последний припадок молодости. Последний припадок чисто мужской лихости.

М.В.Тестостерон как горючее революционных преобразований. А почему бы и нет?

Д.Б.Я недавно об Аркадии Гайдаре писал довольно много. У него всегда рядом идет: революция и любовь. Николай Островский: тоже — революция и любовь! Они форсили перед девушками, а девушки форсили перед ними. В общем, революция — это всегда довольно эротическое занятие.

И не зря же на этих митингах происходит столько знакомств. А в мое время — на баррикадах 91-го года завязывалось столько браков! Ведь я, собственно, жене первой сделал предложение в потрясающей форме. Когда мы с ней вместе отдежурили ночь у Белого дома, я сказал, что после этой ночи я обязан жениться, как честный человек.

(Хотя всё главное, как ты понимаешь, произошло до баррикад. А произошло оно в Таллине, между прочим. Мы приехали, и оттуда нас выдернул путч. Тоже интересно. А тебя там в это время не было.)

М.В.Обалдеть от этой революционной любви! А меня там в это время не было… Рано утром девятнадцатого я как раз прилетел в Москву и тут же отплыл к Волге на теплоходе с фантастами, у нас конгресс на нем был. Мы понятия не имели в восемь утра, что происходит и почему танки вдоль шоссе из аэропорта стоят. Издевались еще: что за идиотские учения? А потом только радио и слушали, телевизор на борту мало где в плавании брал.

Д.Б.Много с Таллином связано эротического, много!

М.В.Как правильно называется эта лига, только не сексуальных реформ, а поддержки за честные выборы?

Д.Б.А ты прав — это лига сексуальных реформ. Она называется «Комитет избирателей», а еще есть лига «Комитет гражданского движения». Две организации.

М.В.А ты согласен с высказыванием Шевчука, что если только там начнут заниматься политикой, то он уйдет?

Д.Б.Ну, у Шевчука своя программа. Я его очень люблю. Он замечательный человек. У него свои принципы, у меня свои. Я надеюсь, что эта организация будет политической — не сейчас, а потом, когда из нее что-то разовьется. Но если люди не хотят заниматься политикой — почему они должны ею заниматься? Вот Улицкая, например, не хочет, — а я хочу. Сейчас эта лига существует как зародыш, а что из нее получится потом — увидим… Я бы хотел, чтоб она стала основой для партии среднего класса. Если получится — хорошо, не получится — ладно, переживем.

М.В.Но как можно входить в руководство лигой, разделять ее взгляды, причем именно свои взгляды нести в массы и размножать, — и при этом полагать, что это не политика? Если это не политика — то что это?

Д.Б.У нас о политике за долгое время представление устоялось очень простое: политика — это место, где торгуют выгодными должностями. Это не так. Политика — это пространство идейной борьбы. Я понимаю это так. Если кто-то воспринимает политику как грязь, значит, люди навидались слишком много грязи. Я за то, чтобы вернуть политическому пространству его изначальное значение.

Политика — это концентрированное выражение морали. Какова мораль у страны — такова у него политика. А мораль у нас сейчас, как мы можем судить по политике, в очень плохом состоянии.

М.В.Есть грязь, в которую сеют овес, а есть грязь, в которую суют мордой. В политике есть много сортов грязи, и что примечательно — не все они вредные. Не стоит смешивать в одну кучу.

Д.Б.Чернышевский говорил: есть грязь естественная, есть грязь больная. У нас политика — грязь больная. А естественная — ну, я всегда считал себя человеком политическим, для меня это один из способов отвлекаться от мыслей о смерти, о старости, о физиологической бренности. Человечество придумало очень мало таких отвлечений: наука, культура и политика. В науке я, слава Богу, мало что понимаю, а вот культура и политика — это да.

М.В.Политику никто не придумывал. Она получается сама собой. Так что же хотят члены «Лиги», при этом не занимаясь политикой? Они хотят сказать власти, как власти должно себя вести — и верят, что в таком случае власть, то есть те люди, которые ее составляют, будут вести себя лучше? Или пристыженная и вразумленная власть пойдет на честные выборы — и добровольно отдаст власть другим людям, которые будут поступать правильно? Я мысль не пойму…