Александр Уразов - Судьба штрафника. «Война всё спишет»?

Капитохин послал своего заместителя выправить положение и любой ценой выручить батальон. Пастухов выехал из штаба в сопровождении бойцов взвода охраны, от которых я и узнал обо всем, что произошло после. Пастухов приехал на передовую и пришел на командный пункт Кравцова. Там находились командир полка, стоящего в резерве, артиллеристы, связисты — самого Кравцова не было. Пастухов закричал:

— Где Кравцов? Кравцова ко мне!

Посыльные бросились на поиски. Связисты начали обзванивать части, спрашивая о Кравцове. Он оказался в недалеком тылу у артиллеристов. Когда капитан явился на командный пункт, Пастухов, стоявший на опушке леса недалеко от КП, обрушился на него:

— Ты что наделал, сукин сын? Где ты был?

Кравцов ответил, что он налаживал снабжение боеприпасами, так как боекомплект израсходован и у пехоты, и у артиллерии, и у минометчиков, стрелять нечем.

— Ты прятался в тылу! — кричал Пастухов. — Ты трус, ты покинул свой батальон, бросив его на произвол судьбы в окружении. Раздевайся!

Стоявшие вокруг командиры и бойцы взвода охраны замерли.

— Раздевайся, тебе говорю! — ревел Пастухов.

Трясущимися руками Кравцов стал раздеваться и складывать одежду на еще не стаявший снег. На гимнастерке сверкнул орден Красного Знамени.

— Сапоги и брюки тоже!

Кравцов скакал на одной ноге, теряя равновесие, снял сапоги и брюки.

— За трусость и дезертирство с поля боя получай!

Пастухов выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в голову Кравцова. Тот замертво свалился на подтаявший снег, дергаясь в предсмертных конвульсиях.

Пастухов резко повернулся и пошел на КП. Окружающие стояли ошеломленные и бледные, с ужасом глядя на тело Кравцова. Кровь залила его лицо и лужей растекалась по снегу.

На КП Пастухов приказал командиру полка подготовить полк к атаке, командирам дивизионов велел по сигналу провести 20-минутную артподготовку по местам, занятым противником на участке отсечения нашего батальона.

— Да по своим не угодите! Выдвиньте корректировщиков вплотную к линии обороны противника. Смотрите у меня! — пригрозил он. — После артподготовки полку атаковать противника, пробиться к батальону и занять оборону, усилив фланги, отражать контратаки. Яхонтов! Бери всех своих и помогите поднести снаряды на позиции наших батарей. Свяжите меня с Капитохиным!

Во второй половине дня после артподготовки наш полк атаковал врага, смял его и соединился с батальоном, сбросил противника в реку и начал расширять плацдарм, атакуя на флангах оборону противника. Соседи помогали артогнем, не давая немцам подтянуть резервы.

Из-за Ловати икали шестиствольные «ишаки», на захваченных нашими частями позициях в деревне и дальше по берегу реки метались взрывы, но бойцы сидели в траншеях и дзотах, отбитых у врага, и несли незначительные потери. Ловать вместе со льдом несла немецкие трупы.

Поздно вечером взвод охраны вернулся в штаб вместе с Пастуховым. Я узнал, что Яхонтов, мой ближайший товарищ, погиб. Он нес снаряд к орудийной батарее, недалеко разорвалась мина, и большой осколок ударил Яшу в спину под лопатку. Так я лишился очередного друга…

Рано утром на следующий день я проснулся от чьего-то тревожного разговора вполголоса. Офицеры впопыхах выскакивали из избы, вышел и я. На улице была промозглая сырость и холод, туман слоями плыл по лесу. Вдоль просеки, всматриваясь, бежали бойцы и офицеры штаба.

Когда я подошел, мороз пробежал у меня по коже. Вдали, витая в воздухе, по просеке медленно продвигалась к нам… сама смерть! Во всем белом, как и положено смерти, с провалами глазниц в черепе, она медленно приподнималась в воздухе и так же медленно опускалась, пошатываясь из стороны в сторону, передвигала ногами и балансировала руками.

Может быть, это кто-то шутит? Но место и время не подходили для шуток! Но вот страшное видение приблизилось к нам и оказалось живым мертвецом…

«Смерть» витала в воздухе из-за слоистого тумана — он попеременно закрывал ноги и голову, и от этого белый силуэт то удлинялся, то укорачивался. Когда он окончательно вышел из тумана, все увидели, что идет раненый в одном нижнем белье, его багрово-синее лицо заплыло, рубашка окровавлена. Это был Кравцов. При расстреле его Пастуховым пуля попала в глаз и вышла в затылок.

Пастухов крикнул:

— Взвод, в ружье!

Взвод охраны бросился за оружием и, выскочив к просеке, построился в шеренгу. Кравцов шел медленно и бессознательно. Когда он поравнялся со взводом, Пастухов хрипло отдал команду, и бойцы охватили Кравцова в полукольцо и пошли следом за ним по просеке, которая недалеко от штаба упиралась в крутой берег реки. Я ушел в штаб, меня била лихорадка.