Валерий Лебедев - Сексуальная бабушка Лени Рифеншталь

Ниже я приведу ее типовые ответы, которые она давала много раз в различных интервью (она их давала и в Петербурге, куда прибыла в качестве гостя питерского фестиваля документального кино почти в свое столетие).

«Я не понимаю, что такое фашистская эстетика, когда художник творит, он не может думать о политике».

«Да, я снимаю красивые тела. Меня привлекают эстетические темы, а не отрицательные. Отрицательное, по-моему, вообще не может вдохновлять на творчество».

“Я никогда не опровергала того факта, что была под властью личности Гитлера. Однако то, что я слишком поздно увидела в нём зло, без сомнения является моей виной или ослеплением”.

"Я никогда не была в партии, никогда не была политиком и вообще не стремилась делать политические фильмы. «Триумф воли» был создан по личной и настоятельной просьбе фюрера — как можно было отказаться? Тем более что он обещал избавить ее в дальнейшем от подобных заданий. Я не инсценировала съезд — это делали другие. Я просто хотела снять происходящее как можно выразительней, как можно зрелищней. (Это неправда. Рифеншталь присутствовала на репетициях парада и вносила в его “конструкцию” изменения, которые позволили бы снять сцены более выигрышно -В.Л.).

“Я искала связи между ракурсами, между светотенями. Искала созвучие и контрапункты, как если бы творила музыкальную композицию. Ее увлекала тема вождя и народа — это и было главным. И потом, разве на съезде говорилось о евреях или о войне? Говорилось о возрождении нации, о всеобщем согласии, о сбывшихся надеждах людей на работу и мирную жизнь. Если и был в фильме какой-то политический энтузиазм, то именно такой. Наконец-то в стране мир!”

(Да, действительно, солдаты в фильме “Триумф воли” маршируют с лопатами и кирками, а не с автоматами, пушки палят салют…, но просто время еще не пришло: вермахт только рождался — В. Л.).

«Снимая „Триумф воли“, я всего лишь реализовала собственные художественные задачи сделать фильм, который не был бы только глупой кинохроникой. Я очень страдала от нападок на меня. Снова и снова люди обижали меня».

“Личная ответственность? За что? Девяносто процентов нации было охвачено воодушевлением. Исчезла безработица, исчезла преступность, исчезли раздоры… Да, после разгрома Франции я послала Гитлеру личную телеграмму, исполненную восхищения и благодарности, но это было продиктовано радостью от того, что грядет мир, что война кончена”.

«Чего хотят от меня эти журналисты? Какого раскаяния? Я осуждаю нацизм. Почему мне не верят? Почему все время задают одни и те же вопросы? Почему меня снова и снова пытаются подвергнуть „денацификации“? И разве можно предъявлять художнику такое обвинение — политическая безответственность? А как насчет тех, кто снимал во времена Сталина? Эйзенштейн, Пудовкин… Если художник целиком отдается своей художественной задаче и добивается успеха, он вообще перестает быть политиком. Надо судить его по законам искусства».

В фильме “Прекрасная, ужасная жизнь…”. Рифеншталь показывают вперемешку ее кадры из “Триумфа воли” — “Олимпии” с кадрами живых скелетов в концлагере, с горами трупов, с огромным бульдозером, которым американцы во избежании эпидемии сгребают тела в ямы. Она сидит, прикрыв глаза. Ах, это так не эстетично! Я ничего об этом не знала! Я осуждаю нацизм, но теперь. Тогда — совсем не знала. Царил такой подъем, народ возрождался.

Последняя фраза в фильме, которую обрывает режиссер Рой Мюллер:

— Так в чем моя вина? Я не понимаю, в чем же моя ви…

Да уж…Естественно, не в избытке ее сексуальности, которая в большом количестве пошла в услужение нацистской эстетике “сильного, молодого арийского тела”.

Все она прекрасно знала. Не знать этого она НЕ МОГЛА.

10 мая 1933 года. Нацисты у власти всего три месяца и десять дней. И уже: поздним вечером в сквере на Унтер-ден-Линден напротив Берлинского университета типовое факельное шествие, которое так горячило Лени, завершается огромной горой из горящих книг. Студенты весело тащат из библиотек книги Лиона Фейхтвангера, Стефана и Арнольда Цвейгов, Вальтера Ратенау, Альберта Эйнштейна, Зигмунда Фрейда, Марселя Пруста. Но не только евреев. В костер летят произведения немцев Томаса и Генриха Маннов, Эриха Марии Ремарка, Гуго Прайса (автора Веймарской конституции), американцев Джека Лондона и Эптона Синклера, англичанина Герберта Уэллса, француза Эмиля Золя…