Синклер Льюис: Искусство инсценировки

Чтобы наглядно показать, как именно мистер Говард подошел к своей задаче, я хочу сравнить окончательный драматургический вариант с оригиналом. Нижеследующий длинный отрывок [1] Отрывок опущен.(Прим. ред.). взят из стандартного американского издания «Додсворта» (стр. 315–353). В нем описывается, как Сэм, расставшись в Берлине с Фрэн, которая намерена с ним развестись, с тоской на сердце бесцельно слоняется по Европе до тех пор, пока не знакомится ближе с Эдит Кортрайт и не начинает видеть в ней возможную спутницу своей новой жизни.

Все эти тридцать восемь страниц романа вполне точно переданы второй сценой третьего акта, умещающейся на девяти страницах. (Правда, в защиту романиста следует сказать, что драматургу помогают и декорации, и освещение, и актеры, и их костюмы, восполняющие краткость самого текста, тогда как возможности романиста весьма ограниченны: он должен все это выразить с помощью одних только слов — и какое же это изнурительное, иссушающее мозг занятие — подыскивать нужные слова!)

Молодым людям, желающим посвятить себя неблагодарному труду драматизации, не следует представлять себе дело так, будто мистеру Говарду сразу удалось сжать тридцать восемь страниц романа до девяти страниц второй сцены третьего акта. В предварительных вариантах было суждено исчезнуть десяткам страниц, прежде чем окончательный вариант выкристаллизовался в том виде, в каком он был напечатан и поставлен на сцене.

Вместо нескольких строк в конце первой сцены третьего акта, из которых с достаточной определенностью вытекает, что Фрэн намерена добиваться развода, что Сэм согласится на ее условия и что ему будет очень одиноко, в предыдущем варианте была целая сцена. Она происходит в Берлине на следующее утро после того, как Сэм узнает о чувствах Фрэн к Курту; Сэм собрался уезжать и торопливо пьет кофе перед тем, как отправиться на вокзал. Фрэн одевается за сценой. Между ними происходит следующий разговор.

Фрэн (за сценой). Я кладу воротнички и галстуки вместе с рубашками, а бритвенный прибор в другой чемодан.

Додсворт. Спасибо.

Фрэн. Как ты решил ехать? Поездом или самолетом?

Додсворт. Для самолета у меня слишком много багажа.

Фрэн. Билет у тебя?

Додсворт. У коридорного. А ты не хочешь кофе?

Фрэн. Налей мне. Я сейчас.

(Он начинает наливать кофе. Лицо его передергивает гримаса боли.)

Фрэн (входит. На ней халат.) Ага! Закрыл-таки.

Додсворт. Спасибо, что помогла мне уложиться.

Фрэн. Я всегда помогала тебе укладываться. (Она садится за стол.) Ты мне не налил?

Додсворт. Нет.

(В первый раз их взгляды встречаются. Она опускает глаза. Наливает себе кофе, добавляет молока.)

Фрэн. Вот так.

Затем следует разговор о разводе и о деньгах, который по сравнению с окончательным вариантом кажется не менее многословным, чем сам роман. Вдруг Фрэн выдвигает великолепный, весьма для нее типичный план: оказывается, она позвонила Курту и тот сейчас придет. «Ты же должен понять, в каком я оказываюсь двусмысленном положении. Мне будет гораздо проще, если ты позволишь нам с Куртом тебя проводить — тогда все подумают, что мы просто друзья».

На это предложение оградить ее репутацию и выставить напоказ передней и ее любовником муку, которую причиняет ему расставание, предложение, продиктованное столь свойственной ей заботой о самой себе, у Сэма хватает мужества ответить отказом, хотя в жизни, а не на сцене он, возможно, и согласился бы. Сцена кончается следующим образом:

Фрэн. Сэм, дорогой, ну не надо так расстраиваться. Конечно, все это нелегко. Но что делать: мы с тобой просто не подходим друг другу. И я люблю Курта. Очень! (Делает шаг по направлению к нему.) Но все-таки у нас было много счастливых дней, правда? Я их не забуду! А ты будешь помнить? ( Она продолжает, на секунду запнувшись.) И, пожалуйста, постарайся не очень огорчаться.

Додсворт (до этого смотревший в пол, поднимает голову и улыбается). Дорогая, кажется, я тебе сегодня еще не говорил, что я тебя ужасно люблю. (Его голос прерывается. Он быстро выходит и закрывает за собой Дверь.)

Свет гаснет. Занавес.

Таким образом, инсценировщик подходил к своему тексту не менее критично, чем к авторскому. В процессе работы он написал добрый десяток предварительных вариантов, из которых беспощадно выбрасывал как отдельные «очень», «милый» или «конечно», так и целые сцены.