Константин Чечеров - Немирный атом Чернобыля

Лечу ночью, вернее, на рассвете — хочется же что-то видеть. Действительно, здание остыло — температура поверхности градусов 14–15 °C. А в шахте реактора больше 24-х намерять не удается. Вот так! Но таков зафиксированный экспериментальный факт. Перешли к измерениям внутри 4-го блока — может быть, удастся нащупать что-то погорячее поближе к шахте реактора? И опять тоже самое: железобетонные стены там имели температуру 15–17 °C — солнце прогревало лишь внешнюю поверхность строительных конструкций, а внутри только электрические щитки чуть теплее. Может, прибор не работает? Проверить просто: навожу на лицо человека — будьте любезны, 36,5-37 °C. Значит, прибор работает исправно. Но нащупать источники тепла не можем! В таком случае больше надежд на информативность радиационной и визуальной разведки. Этой работой руководил В.Д. Письменный. Руководил, координировал и сам шел каждый день на обследование помещений. А это 7-10 бэр в день. По моим оценкам, он взял тогда примерно 140 бэр. Мы искали топливо. Искали расплавы свинца. Расплавы вертолетной засыпки. И не находили. Радиационный фон в тысячи Р/ч фиксировали на всех подступах к шахте реактора — и снизу, и сверху, и сбоку, а что-то материальное, видимое, что можно было бы счесть топливом, — не находили.

Впервые источник повышенного гамма-излучения (>3000 Р/ч) был обнаружен в июне 1986 г., когда М.С. Костяков и В.И. Кабанов проводили измерения гамма-полей с помощью прибора "Киржач-3" из помещения 017/2 на нижней отметке 0 м, где гамма-поле было ~25 Р/ч. Наращивая сборные штанги вверх, вдоль металлической лестницы (штанги и сейчас там стоят, прилитые бетоном при сооружении саркофага). Прибор мог измерять мощность дозы до 3000 Р/ч. При подъеме до отметки 6,0 м прибор зашкалил и вышел из строя. Это позволило предположить, что наверху, в помещении 217/2 находится очень сильный источник излучения. Может быть, там топливо? Позже выяснилось, что там застыл передний фронт растекавшегося топливосодержащего расплава, его стали называть "слоновья нога".

Мне нравилось, как работали внутри четвертого блока М.С. Костяков и В.И. Кабанов. Собранно, спокойно, невозмутимо. Михаил Сергеевич Костяков первым из наших сотрудников прошел мимо раскрытого люка в помещении двигателей главных циркуляционных насосов (ГЦН). Его прибор (тысячник КДГ-1) зашкалило, но он прошел в сквозной коридор обслуживания 406/2, вышел к развалу помещения северных ГЦН, конечно, вернулся тем же путем.

Вечером мы ужинали на базе отдыха "Строитель", у Михаила Сергеевича чесалась и шелушилась нога, все удивлялись. На следующий день мне удалось произвести измерения мощности дозы возле люка и под ним, в помещении 301/6. Оказалось, что возле люка, где шел Михаил Сергеевич, фон был 9000 Р/ч, а внизу под ним на высоте 1,5 м от пола помещения 301/6 — 11400 Р/ч.

Недели за 3–4 до того, 23 мая, в помещении двигателей южных ГЦН (402/3) произошло возгорание. За три с половиной часа 282 пожарным с возгоранием удалось справиться. В кромешной тьме пожарные прибежали в помещение двигателей ГЦН, и один из них прямиком влетел в люк (размером 2,7х3,2 м). Если бы ребята знали геометрию блока, они могли бы быстро пробежать на север, спуститься и помочь товарищу (правда, все равно в кромешной тьме), но они не знали матчасти; притащили доску, веревку, вытащили. Когда сдали накопители, ответственный за проведение работ на четвертом блоке не поверил показаниям приборов, решил, что ребята нарочно куда-то их положили, чтобы побыстрее набрать дозу и уехать домой. И проставил пожарным нули. Он мне это рассказывал сам. Имя его не хочу называть, не по злобе он это сделал, а по непониманию, незнанию. Пожарные эти потом лечились. Легко посчитать: когда они работали, фон был больше 12000 Р/ч, т. е. больше 200 Р/мин, трех минут нахождения там хватало, чтобы получить смертельную дозу.

Чтобы не получить смертельную дозу, нужно было бегать. И мы бегали, не стесняясь, и интуитивно искали теневую защиту — рекорды по дозе никто устанавливать не хотел, поэтому спрашивали советов у сотрудников станции, старались изучать превентивно, по чертежам, геометрию энергоблока. Мы хотели найти топливо, где-то же оно должно быть!

Приехал в Чернобыль и Николай Николаевич Кузнецов со своими ребятами. Нужна наглядная достоверная информация о разрушенном блоке — надо снимать, у Правительственной комиссии информации явно не хватает, решения приходится принимать не на основании достоверных данных, а руководствуясь некими гипотезами.