Андрей Мирошниченко: Когда умрут газеты

Именно с этой реплики телеоператора Рудика из кинофильма «Москва слезам не верит» начиналась самая первая моя статья о будущем газет на портале Slon.ru в августе 2009 года. Надо сказать, что в ней я яростно отстаивал… идею бессмертия газет.

Тогда мне казалось, что судьба газет зависит от противостояния прессы с интернетом. Один на один. И у интернета я видел много недостатков — простота и демократичность авторства, легкость доступа, избыток шума. Все это снижало значимость слова в интернете и, думал я, сохраняло значимость слова в классической газете. А значит, общественная ценность слова в газете была вне конкуренции, потому что обеспечивалась именно физическим ограничением газетной площади, газетного тиража. Поэтому газеты бессмертны — спорил я с воображаемыми сторонниками смены «технологических формаций».

Но я ошибался. Все оказалось не так просто. Пресса не противостоит интернету. Она противостоит ходу истории. Интернет сам следствие некоторых других исторических обстоятельств, влияющих на смерть прессы. Больше того, — в свою очередь, интернет еще и причина третьих обстоятельств, тоже не сулящих прессе ничего хорошего.

Я стал разбираться и открыл феномен вирусного редактора. Вирусный редактор — распределенное существо интернета, своего рода искусственный интеллект, нейронная сеть, в которой узлами являются любые-всякие пользователи интернета. Случайно натыкаясь на интересное, случайный юзер принимает решение: перепостить, добавить (что именно), убавить (что именно), прокомментировать. По сути, он осуществляет свою частную микроредактуру. С одной целью — добиться отклика от других, от как можно большего количества других. Вот и критерий отбора. Этот критерий на больших массивах становится… общественной значимостью.

Если отобранное юзером сообщение действительно значимо, его подхватывают десятки, сотни, тысячи других юзеров, каждый из которых добавляет свою микроредактуру (даже самим фактом перепоста), еще более рафинируя значимость. В результате сотен или тысяч частных микроредактор вирусный редактор интернета способен сгущать значимость, интересность, актуальность и формировать повестку в масштабах огромных сообществ, зачастую уже замещая в этой функции классические СМИ.

Традиционные редакции управляются волей, а вирусный редактор воли не имеет. Он ничей, он распределен, стохастичен, вездесущ, накрывает всё. Скорее всего, им нельзя управлять, что создает проблемы как для власти, так и для бизнеса, если интересы власти и бизнеса идут вразрез со свободными реакциями участников вирусного редактора. Редакция — это воля, вирусный редактор — это стихия. Он к победе над СМИ равнодушен, для него понятие победы иррелевантно. А вот для прессы вопрос о победе — вопрос выживания. Ну и кто победит?

Дальше — больше. Размышляя над пресловутой привычкой людей к бумаге, к краске — к газете, нельзя было обойти тему смены поколений. Я предложил понятие «осевого поколения». В России это люди, родившиеся в 30-е годы прошлого века. Они родились в аграрной эпохе, работали в индустриальной, доживают свой век в постиндустриальной эпохе, осторожно нажимая кнопки в мобильнике указательным пальцем (тогда как у цифрового человека уже большой палец стал оператором, а не контропорой; то есть уже и физиология поменялась).

Раньше в одну эпоху умещались тысячи поколений. Теперь в одно «осевое поколение» уместились три эпохи. Такого прежде никогда не было. Это мой ответ тем, кто говорит, что апокалипсические прогнозы были всегда и всегда не сбывались. Прогноз были, но сейчас в нашей теме есть нечто, чего не было раньше, что не могло раньше влиять на качество прогнозов. А именно — демографический фактор. «Осевое поколение» и состояние общества после него — это впервые.

После осевого поколения, когда эпоха короче жизни человека, происходит важный культурный перелом — социальные привычки не передаются по наследству. Они остаются в рамках поколения. Да, вам приятна, может быть, газета на ощупь. Но нынешние подростки уже и не знают, какую роль газета когда-то играла в жизни человека и общества.

Речь не только и не столько о возвышенных эмпиреях, сколько о банальном бытовом навыке. Семейная традиция выписывать газеты прекращается. В 80-е подростком я выписывал «Науку и жизнь» вслед за отцом. То есть навык подписки приходил в период подростковой социализации — мы выписывали газеты уже школьниками. Моя старшая дочь-студентка смутно что-то слышала о подписке от бабушек-дедушек, но не заморачивается ненужными сведениями. А младший сын вообще не знает, что это такое. И правда — зачем?