Владимир Мединский - О русском воровстве и мздоимстве

Для нас грань, разделяющая разбойника и торговца, очевидна. В древности было не так. Герои Гомера, храбрые греческие мореплаватели, открыватели тогдашнего мира, то торговали, то грабили корабли в открытом море и прибрежные поселения. Так же поступали почти все мореплаватели Средневековья. Купец тогда носил меч не для форса, а чтобы отбиваться от грабителей и диких племен. И он же легко обнажал меч, если представлялась возможность легко поживиться чужим добром.

Насколько морской разбой (и вообще грабеж) был делом обычным, показывает хотя бы история появления в храме Софии Новгородской так называемых Сигтунских ворот. Названы они так в честь города Сигтуна в Швеции. В самой Сигтуне эти ворота появились вследствие грабежа. Их сделали мастера немецкого города Бремена (того самого, откуда «Бременские музыканты»), правильнее ворота было бы называть именно «бременскими». Сигтунцы атаковали город Бремен, сняли ворота с петель, увезли к себе.

Новгородцы напали на Сигтуну, чтобы в свою очередь тоже спереть эти ворота. Но оказалось, их опередили!!! Ворота уже похищены эстами. Новгородцы все-таки сожгли с досады Сигтуну и кинулись вдогонку за эстами, возвращавшимися с воротами домой. Догнали, вступили в морское сражение и ворота-таки отняли. В итоге новгородцы, четвертые (или пятые уже?) владельцы ворот после Бремена, удержали их за собой. Вот почему Сигтунские ворота из немецкого города Бремена до сих пор красуются в храме Софии Новгородской. Историки и искусствоведы радуются, как хорошо они вписываются в архитектурный ансамбль.

Сигтунские, они же Магдебургские ворота. Храм Софии Новгородской

Отметим, что и Бремен, и Сигтуна, и Новгород — отнюдь не какие-то бандитские притоны и морские базы пиратов Карибского моря, а самые что ни на есть добропорядочные купеческие города.

Вопрос: как оценивали иноземцы русских купцов? Как бандитов с большой дороги? Нет. По всем сведениям — очень высоко. Ничего даже отдаленно похожего на поток неприязни и обвинений в вороватости, зазвучавший после XVII столетия.

И скандинавы, и мусульмане, бывавшие на Руси, высоко отзывались как раз о тех качествах русских, которых, по их мнению, самим скандинавам порой сильно недостает. Русские выступают людьми честными и надежными, которым можно верить на слово, доверять большие суммы и которые умеют вести дела — с размахом и толково [21] Рыдзевския Е. А. Русь и Скандинавия. IX-X1V вв. М., Наука, 1978; .

Так же отзываются о русских и мусульмане [22] Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по P. X.). СПб.: Сытин, 1870. .

На русских сильное впечатление производило так называемое береговое право...

Эта европейская правовая норма официально устанавливала: властитель побережья может присвоить все, что выбросило море после кораблекрушения. Даже спасшиеся люди: пассажиры, матросы, капитан, — теоретически становились собственностью хозяина побережья. Он имел право их убить, обратить в рабство, или (если будет в хорошем настроении) отпустить за выкуп.

В XII веке флот короля Ричарда Львиное Сердце собирался в очередной крестовый поход, однако часть кораблей была отнесена штормом к Кипру. Согласно действовавшему тогда общеевропейскому береговому праву, английский флот, причаливший к берегам Кипра в поисках спасения, был конфискован и реквизирован. Находившихся на борту рыцарей арестовали и попытались получить за них выкуп.

Новгородцы тоже ангелами во плоти не были, по этот «старый добрый» европейский обычай казался им совсем уже перебором.

Однако в глазах жителей Европы грабеж кораблей, разбившихся возле побережья, вообще не являлся преступлением.

Береговое право отменили в Италии только в XII веке, в Англии и во Фландрии — спустя еще 100 лет. И то «выборочно». То есть только по отношению к кораблям богатой и могучей Ганзы. Сделали это, полагаю, из соображений не столько гуманизма, сколько собственной безопасности: ганзейцев, их товары и пассажиров грабить было опасно — а то ведь города Ганзы могут, скинувшись, двинуть немалое войско [23] В Норвегии по сей день живы мрачные легенды о том, как жители берега истребляли поголовно всех спасшихся после кораблекрушения: именно для того, чтобы Ганза ничего не узнала. Так закон оборачивался против тех, кого он должен был защищать. .