– Ты не перегибай, Павел, – досадливо оборвал нарядчик. – Одно дело – сидеть в зоне, другое – работать в ней. Тебе за то, что сидишь, платят? Нет. А ему платят… Вопрос же в том, что зарплата не такая большая и не всегда регулярная. Вывод? Сотрудник зоны может быть неудовлетворен своим социальным положением. А это значит, что от своей должности он тоже может искать выгоду, о чем я уже говорил. Он идет к осужденному и просит, например, отремонтировать ему обувь. Понятно, что в зоне есть обувной цех, зэку нетрудно выполнить – он соглашается, ремонтирует. Офицеры тащат обувь из дома, не сознавая, что они уже попадают в зависимость от осужденных, не напрямую, а косвенно. Выступают в роли просителей. Зэку это льстит, он понимает, что может воспользоваться этим, тоже о чем-нибудь попросить. А тому неудобно отказать, это уже неуставные отношения. Тьфу, ты, прости господи, за державу обидно! Когда сотрудник колонии идет за зэком и несет его баулы. И такое бывает! Но вот о чем я подумал: при хорошей и регулярной зарплате разве пошел бы сотрудник в зависимость к зэку?
На пороге показался дневальный.
– Ну что, поговорили? Кого-нибудь еще пригласить? – немного замешкавшись, он предложил очередного кандидата на собеседование. – У нас тут сидит бывший преподаватель из Ленинграда. Одно время работал в Америке. Потом вернулся в Россию и устроился в милицию. Интересный человек, дает осужденным частные уроки английского языка… Могу позвать?
– Если тот согласится, – подсказал нарядчик. – Погоди, впрочем… Сколько лет ты в колонии?
– Два года, третий идет…
– А сколько в органах проработал?
– Год в уголовном розыске.
– До милиции чем занимался?
– Был водителем.
– За что вас осудили? – спросил я.
– После работы зашел в бар, выпил пива, ко мне подсели двое…
– Ваши приятели?
– Нет, совершенно незнакомые люди. Выпили. Один предложил поехать на его дачу, продолжить «банкет». Вызвали такси, сели, сразу заплатили. Выехали за город, хозяин дачи сказал: «Останови здесь». И в тот же момент прозвучал выстрел. Водитель повалился набок. Убийца вытащил его из салона и предложил добить, стреляя по очереди. Передал «пушку» подельнику, и он тоже выстрелил в таксиста. А потом пистолет дали мне: «Стреляй». Ну что я мог сделать? Либо стрелять, либо лечь рядом с водителем. Я выстрелил.
– Какой вам срок дали?
– Шестнадцать лет. Хотя на суде я заявил, что у меня не было причины убивать этого человека. Но мне сказали, что я избрал выгодную позицию, чтобы уменьшить вину. Однако я признал, что стрелял. Так в чем же я хотел уменьшить вину?
– Ладно, зови своего «американца», – включился в разговор Мурашов.
Через несколько минут в помещение зашел тщедушной внешности, совсем невысокий молодой человек и сразу ввел меня в курс дела.
– Девятнадцать лет сроку. За убийство. Убил чиновника мэрии Санкт-Петербурга, я его… затоптал!
– В каком смысле?
– Мы изрядно выпили, я работал в мэрии переводчиком. Он просто валялся, пьяный, на полу, я его запинал до смерти.
– Зачем?
– А у меня негативное отношение ко всем этим сексуальным меньшинствам, их надо вешать на первом суку. Он был одним из них.
– Почему же вы с ним пили? Если так ненавидели.
– Это уже другой вопрос. Там пить больше не с кем.
– Где, в мэрии?
– И в мэрии тоже. Я работал одновременно в мэрии и университете, преподавал американскую литературу, так половина студентов у меня были педерастами, детки богатых родителей… Они даже ездят на каникулы в Швецию и регистрируют там свои однополые браки.
– Неужели в Санкт-Петербурге так много «голубых»?
– Очень много, считайте, полгорода.
– И что, всех нужно убивать?
– Я же говорю – был пьян. На суде у меня был адвокат из Международной амнистии. Мои друзья из Америки…
– Из Америки?
– Да, я четыре месяца преподавал в Бостоне шекспироведение.
– И что дальше?
– Я вот и говорю, что мои друзья из Америки приехали на суд, пытались защищать меня. Оказалось, бесполезно. Девятнадцать лет за убийство педика! Впрочем, меня не волнует, что посадили. Срок большой – вот что волнует. Я был не готов к такому сроку. Вот если бы раньше меня посадили, я бы не удивился.
– Почему?
– Потому что раньше я работал в милиции, был оперуполномоченным. И тогда, в милиции, я был готов сесть в тюрьму в любое время. У меня было три убийства при задержании, каждый раз заводили дело… На мне было уже три трупа, и я готов был сесть. А в этот раз – нет. Случайно все вышло. Неожиданно для меня самого, стечение обстоятельств… Впрочем, я не считаю, что сделал что-то сильно плохое. Жалко другого – времени, которое теперь идет впустую. А я хочу работать, преподавать, мне интересно живое общение, я даже написал заявление в школу при колонии, что могу вести уроки английского языка. Оказывается, нельзя. Из РОНО пришла бумага: осужденный не имеет права на преподавательскую деятельность. Странно… в законе на этот счет оговорок нет. Тем более что в суде меня не лишили права на преподавание в будущем. Обращаются осужденные, консультирую их, даю задания. У меня уже тут частным образом образовалась группа по изучению английского. А вообще, знаете, что в зоне главное? Быть самим собой. Займешь свою нишу, и тебя никто не тронет. Когда я сидел в СИЗО, ожидал от зоны чего-то ужасного. Оказывается, жить можно.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу