Станислав Белковский - Новейший Путин. Что ждёт Россию?

Итогом Великой Октябрьской революции 1917 года стало повсеместное распространение социалистических воззрений, триумф прав трудящихся, новый расцвет нового искусства. И если Россия принесла на алтарь этой победы многомиллионные жертвы, то большинство европейских стран и США должны быть благодарны России за этот масштабный социальный эксперимент, благодаря которому многие из них удачно скорректировали курс своего развития.

Революции 1789–1917 гг. были неотвратимыми шагами всемирного Модерна.

Несмотря на то, что украинские события по своему историческому масштабу, конечно же, не как не тянут на 1789 год (да и украинская Жертва не оказалась Великой к большому счастью украинцев), определённые аналогии всё же провести можно. В конце концов положительные примеры имеются и в контексте малых революций — никому не хотелось повторять камбоджийские опыты Пол Пота над собственным народом, а свержение Николае Чаушеску румынами явно пошло на пользу другим восточноевропейским странам.

Хорошо, когда исторический опыт сопредельных или далёких стран учитывается, когда власть может делать правильные выводы из чужой истории и применять эти выводы в истории собственной. Это и есть один из важных показателей профессиональной пригодности правителей. Но просто беда, если события вне национальных пределов становятся единственным источником мотивации даже не для будущей модернизации, а для фактического продления агонии настоящего. Россия времён Путина здесь напоминает не понятливую Германию XIX века, а рыхлую и замшелую Австро-Венгрию тех же времён, довольствовавшуюся вечными подачками и отсрочками вместо реальных реформ и упокоившуюся таки в глубокой исторической могиле.

Более того, как ни печально признавать сей факт, именно в 2006 году стало ясно, что события на Украине — это всё же не запоздалый для тяжёлых на подъём украинцев ремейк русского 1993-го, это — репетиция её собственного национал-демократического будущего, альтернативой которому может быть лишь судьба вечно оттягивавшей все перемены Дунайской монархии.

В январе 2005-го Кремль испытал ужасающий инсайт: оказывается, народ, почитаемый нынешними российскими правителями за бессловесно-доверчивое быдло, тоже может выходить на улицы и устраивать свою судьбу самым неожиданным образом. Страх перед революцией, которая ещё недавно не могла произойти, потому что не могла произойти никогда, проник во все поры властвующей элиты и заставил Кремль менять свою тактику (про смену стратегии, которая вполне укладывается в прокрустово ложе схемы «контроль над властными рычагами — приватизация — обналичивание собственности-власти — легализация обналиченного» говорить не приходится).

Попробуем привести краткий перечень мер и действий, которыми ответил путинский Кремль на ненавистный ему Майдан.

— Смягчение условий монетизации льгот.

Когда в начале 2005-го пенсионеры стали собираться на площадях и перекрывать дороги, Кремль, под впечатлением от только что свершившегося в Киеве, немедленно увеличил сумму компенсаций льготникам, а заодно провёл индексацию пенсий и денежного довольствия военнослужащих — на общую сумму более 300 млрд. руб.

— Национальные проекты.

После Майдана путинская власть пришла к выводу: народу, чтобы он не взбунтовался, нужно дать недешёвую лакированную социально ориентированную PR-игрушку. Таким образом Оранжевая революция вынула из российского бюджета не менее 220 млрд. рублей в год, подарив их врачам, учителям, крестьянам.

— Создание управляемых молодёжных движений.

Никогда Кремлю не понадобились бы всякие «Наши» с «Молодыми гвардиями», если б не Оранжевая революция. Полностью проиграв украинскую баталию, кремлёвский политтехнолог Сурков получил возможность сформировать несколько потешных полков для будущей баталии русской.

— Резкий рост инвестиций в так называемую оппозицию.

Путин твёрдо решил, что лидеров возможного русского Майдана надо нейтрализовать заранее. Потому вливания в КПРФ и всякое прочее «Яблоко» стали более целенаправленными и системными.

Одновременно было принято решение не допустить к участию в легальной политике любых лидеров, чья лояльность не на 100 % гарантирована. Так возникло новое избирательное законодательство, фактически исключающее из выборов какую бы то ни было настоящую, не карманную оппозицию.

— Легализация националистической риторики и демонстративные поиски новейшей национальной философии.