Отар Кушанашвили - Я и Путь in… Как победить добро

Я после долгого перерыва (живу теперича на два дома, второй – киевский), так получилось, напоролся на музыкалку «Субботний вечер» на РТР. Прежде вроде бы смешную, теперь истошно омерзительную, мнимо звездную, даром что в тот вечер, когда мне не свезло, в программе выступала-таки одна грозная звезда – Иосиф Кобзон.

Если рассматривать такие программы как выставку достижений пронародного эстрадного хозяйства, то это выставка воплощенных дикости, натужного драйва, безвкусицы и неуместных амбиций слабосильных людей, называющих себя артистами.

Конферанс Басков – Федорова – «Новые русские бабки» – вполне себе Кутаисский дом офицеров расцвета застоя. Особенно когда Николай беседует со специально приглашенными гостями (в этот раз была Крачковская); он как будто нарочно изображает имбецила: «Как живете?», «Планы?», «Осознаете важность присутствия здесь?» То-то осчастливил! И обязательное «Я встретил вас…» – куда НБ без пения! – и дежурный букет.

А «как хороши, как свежи» подводки в исполнении ведущих: «На сцене очаровательный(ая), непревзойденный(ая), потрясающий(ая)»… Да я в пионерских лагерях был оригинальнее, а было это четыреста лет тому назад.

Примерно тогда, когда я впервые увидел Валерия Леонтьева, у которого всегда было четыре вагона таланта, но ни единой тележки хорошего вкуса. То же можно сказать обо всех участниках передачи.

Coco Павлиашвили, который начинал дерзко и вдохновенно, а теперь, перепев «Любовь, похожую на сон», превратил женский гимн в акт выпрашивания прощения у зазнобы за ночь в сауне со жрицами любви третьего ряда.

Помятая «Дискотека Авария», при полном визуальном несоответствии взявшаяся вдруг играть в декадентов.

Киркоров, привычно играющий в сверхчеловека с золотым сердцем.

Тот же «Голубой огонек» из моего детства.

В руках поэтов-песенников слово горит, трещит, искрится, визжит, шипит. В их руках, когда они в тонусе, слово «конъюнктура» – только что услышал – сопоставляется со словом «дура», Бонд рифмуется, натурально, с бомондом, а воскресное утро, как у меня, с их благословения начинается с неотразимой строчки «Слышишь, как бьется сердце между ног?»

Слабонервных эти специальные люди могут довести до полярного состояния, чреватого самоубийством.

«Стоп, стоп, стоп, колеса! Поезд, остановись! Не хочу, Лариса, чтоб тянула меня вниз». Но это мелкая сеточка, а вот сеть. Парни полчаса по радио орут: «Чака-чака-бум-бум!», а ведущий говорит, что я только что имел честь слушать «посттравматический шумовой рок, убедительно рассказывающий про волю к жизни». Через несколько секунд там же звучит: «Они пойдут, своей мечте заплатив за сердца визг, за сладкий мотив». Визжащее сердце…

Не спрашивайте, отчего я в испарине кошмара. Подавляющее большинство слов и рифм в песнях настоящего времени нужно не больше, чем Дюжев в «Утомленных солнцем-2».

Новая группа «5Б», составленная из… – смотри название – поет: «Мой меня, мальчик, мой» – и в Интернете эти вопли лидируют. Может, потому, что солистка Оля Фролова делает это с таким надрывом, хочется схватиться за мочалку, даже не имея под рукой самой солистки! На этом фоне «Украду тебя, коза, я у себя» могли бы показаться словами из элегии Бродского, кабы не зоология.

«Чего ты скалишь зубы? Я ж тебя люблю!» – недоумевает или, судя по голосу, негодует парень, которому я рекомендовал бы послушать тех самых посттравматических рокеров – со слабой надеждой, что вылечится.

Все, что вы читаете, включая вот эту строчку: «…напор и обаяние. Сереженька, хорошенький, где ж твое обоняние?» – это результат относительно недолгого, полдня, прослушивания самых популярных радиостанций. Страшно даже представить, каким бы культурологическим потрясением стало бы лицезрение тех, кто это выпевает.

P.S.Эти колоссы из желе всегда будут меня кормить. Разложения они не боятся. Кроме Земфиры петь живьем некому?

Знаю одного высокого теледеятеля, усмотревшего в моих «собеседниковских» заметках если не ложь, то жеманную ужимку. И тут же сообщившего об этом лизоблюдскому окружению.

Что есть, то есть: куда в моем шпионском амплуа без артистизма, состоящего из ренатолитвиновской аффектированности, конвоирского оскала и отчаянной смелости.