Отар Кушанашвили - Я и Путь in… Как победить добро

Мадам далеко не благоговейно это выслушала и назвала ИР рвачом и демагогом. Она указала ИР на грандиозное самомнение; с чего, дескать, он взял, что делает честь человеческой расе, когда он доподлинно жлобяра.

При этом я так и вижу, как горят яростным блеском ее глаза.

Но у ИР тоже глаза способны испепелить, когда «батюшка гневается». В этом состоянии, мною виденном, ИР наводит на мысль о зыбкой грани между одержимостью и безумием. Но теперь времена другие, теперь «Старинные часы» не помогут, они твое время уже отсчитали, теперь время лен и стасов.

Но в одном они похожи: в жлобстве. Просто один наглеет, называя цену, а другой хамит, не желая платить.

Макаревича не читают, Шевчука не чтят

Ладно-ладно, готов признать, что с годами я все более превращаюсь в терзаемого невзгодами мизантропа, а ни одному из мизантропов не избежать огня вечной кары.

Но какое-то время поглумиться у меня еще есть, у парня с лицом тяжелобольного Ельцина и фигурой троллейбуса, но искреннего.

Поведение, каюсь, неведомой мне в смысле вклада в мировую культуру Равшанны Курковой поразительно; она дала интервью глянцу и была неконтролируемо весела, как во время летнего променада. Она понимает и позиционирует себя как суперзвезду. Говорит, что снялась в уйме картин, они, одна за другой, вот-вот выйдут. Если говорить выспренне, все это фильмы – «об атмосфере одинокого существования», и, пока мучился вопросом, кто такая РК, за которой охотится теперь уже и Голливуд, она о последнем фильме отозвалась так: «Моя последняя работа – та-а-кой трэш! Через десять минут людей начнет тошнить, они с гиканьем, побросав поп-корн, бросятся из зала».

Почему-то я верю Ей.

Вот Андрей Макаревич воплощенное рокерское благородство, выпустил очередную книгу: вы хоть читали одну из всех? А ведь человек нехудо слагает.

Окинув взором список гостей на свадьбе Стаса Михайлова, я обнаружил там всех от Дробыша до Газманова, прежде неустанно поносивших менестреля. Ну, такие нравы у этой пародийной шатии.

Истерика, учиненная музыкантом Шевчуком по поводу появления в Форбс с миллионом долларов, – вот к чему она?

ЮШ много, по Канту, рассуждает о звездном небе над собой и моральном законе в себе; какое ему дело, ответственному за характеристику нравственной физиономии эпохи, до таких семечек? Ну написали и написали.

Нет же, оказывается, эта брехня (если это брехня) хоронит его образ чегеварский.

Бурановские бабушки как зеркало нашей обаятельной нелепости

Я несколько дней кряду закреплял успех ВВП, объясняя маловерам, почему я теперь шесть лет буду спокойно добиваться грандиозных свершений, после настраивал армейцев против Моуриньо и только сейчас обнаружил, что вы до сих пор не восстановили дыхательную функцию после отборочного триумфа бурановских бабушек.

Родина моя! Я тебе сейчас расскажу про дух времени, про то, кто выиграл и чем этот выигрыш чреват.

Ставлю десять наших рублей, девять грузинских лари и восемь тенге на то, что никакой революции, о которой вы с упоением-умилением с переизбытком патоки тут обсуждали, не случится. Бабушки трогательные и смешные, как члены движения партизанинг, но быть трогательными и смешными – это имманентная категория, тенденция здесь ни при чем, прекращайте голосить.

Кабы было так, как вы это этно-дело расписываете, натужливо самим себе и люду внушая мысль о революции в поп-музыке, Инна Желанная, Пелагея и Марина Девятова давно были бы суперзвездами, а не жили бы у меня в долг. Россия – ходячий сплав благих намерений и дурных привычек, и за бабулек проголосовали, потому что другие – все! – зае… утомили до крайности!

Смешные бабушки, повергнувшие в прах наших нелепых копиистов Тимберлейка, Бейонсе, Агилеры и прочих носителей пригламуренной мути, вызовет живейшую реакцию Европы. Победить не победят, но зато весь мир узнает, что у нас, оказывается, надо же, есть бабушки, а не только футболисты-неумехи и два идиота в лондонском суде с так подходящими их рожам словами «крыша» и «откат».

У буржуинов таких добродетельных бабушек нет! У них есть только импозантный дедушка Хампердинк. Профессиональный до тошноты, но нисколечко не трогательный и ни разу не смешной.