Варг Викернес: Война в Европе

Раз уж вы демонстрируете такое полнейшее неуважение к законам природы, почему бы вам так же не изобрести идеологию, отвергающую существование гравитации. Тогда все вы спокойно сможете спрыгнуть с утёса, и, по крайней мере, не доставать никого, разбившись о камни внизу. Тогда вы, мисс Бё-Вол, сможете сполна познать семь искупающих слов: «Не хочешь ли ты полететь со мной?», и можете сказать это всем своим «антирасистским» друзьям, избавив нас от вашей безумной самоненавистнической идеологии. Если бы вы сделали это, по крайней мере никто не был бы доведён до самоубийства из-за расизма, изнасилован мужчинами других рас, зарезан неграми в трамвае в Осло, избит из-за цвета кожи, или иными способами подвергнут расовому преследованию, которое вы сотворили своей «антирасисткой» политикой за последние 67 лет. Пускай собаки живут там, где им положено, а волки живут там, где в свою очередь положено им. Тогда все будут жить лучше и счастливее, если останутся верными своей земле и не покинут её.

Этот рисунок (взятый из «норвежской» газеты «Aftenposten») иллюстрирует долю иммигрантов всех возрастов в Осло в 2002 и 2012 годах. Доля детей иммигрантов (младше 18 лет) в Осло приблизительно вдвое больше. Таким образом, в некоторых районах Осло почти 90 % всех детей — иммигранты.

Есть один вопрос, связанный с событиями на Утёйе, на который необходимо дать ответ: как один человек, вооружённый полуавтоматическим стрелковым оружием свободно разгуливает по довольно маленькому острову, отстреливая своих жертв, когда численное превосходство было не в его пользу в соотношении примерно 700 к 1? Сам он заявляет, что на него напали лишь однажды за более чем часовую операцию, им оказался человек, которого он попросту оттолкнул и расстрелял на месте. Количество застреленных им левых экстремистов не взволновало меня, сама бойня не взволновала меня, или стала для меня сюрпризом, если уж на то пошло, но сей постыдный факт не даёт мне покоя с самого начала, и по-прежнему тревожит меня.

Моей первой реакцией был конечно же стыд. Как мои соотечественники могут быть столь трусливы и даже беспомощны? Что с ними стало? Я хочу сказать, что любой вменяемый, здоровый и целостный (если можно так выразиться) человек в подобной ситуации по крайней мере попытался бы дать отпор, сбивался бы небольшие группы людей, вооружённых камнями и палками, и попытался бы устроить засаду на убийцу и т. д. Разумеется, несколько нападавших несомненно было бы убито, если бы на него напало несколько человек, но в итоге он был бы повержен и бойня прекратилась бы. Даже с парой огнестрельных ранений можно сражаться, умерев лишь позже от потери крови. Человек не беспомощен, даже будучи тяжело раненным. Достаточно обладать боевым духом и продолжать бой. У вас может быть иное мнение, но я знаю, о чём говорю. Я продолжал сражаться, будучи раненым (с разбитой челюстью) (и одержал победу), и был свидетелем, как то удавалось другим: самый известный из них — Ошет, который прекратил убегать и сопротивлялся даже после того, как ему было нанесено по крайней мере 7 колотых ран, и имея пронзённые лёгкие. Он действовал, будучи загнанным в угол, и тем не менее. Даже те, загнанные в угол на Утёйе, не сопротивлялись, за исключением вышеупомянутого случая. Остальные ничего не предприняли. Некоторые из них прекращали бегство, подчинялись и ждали, когда их застрелят. Иные падали наземь, закрывая свои головы руками. Иные просили о пощаде. Все они были расстреляны г-ном Брейвиком.

Социальный дарвинист во мне аплодирует случившемуся: подобные трусы заслуживают смерти ! Тем не менее, я думаю, что понимаю, почему они поступили именно так. Видите ли, я тоже вырос в «социал-демократической» (т. е. марксистской) Норвегии. Итак, позвольте мне рассказать вам об этой ой-какой-блаженной стране Норвегии.

Как почти все норвежцы я впервые столкнулся с истинной Норвегией в детском саду — детской тюрьме с левоэкстремистской феминистской гвардией, внушающей в своих невинных жертв пропаганду лжи и принуждающей детей «делиться» и «быть добрым» по отношению друг к другу. Соперничество было под запретом. «Победы» или даже «проигрыши» были под запретом: все должны были быть всегда равными во всём и вся. Играть в одиночку было запрещено. Ты должен был играть с другими детьми (в общине ) и петь весёлые экстремистские песни с фанатичными «надзирателями». Отважные дети — а я был одним из них — избегали этого, пытались укрыться от «надзирателей» на детской площадке и даже пытались сбежать из детского сада. Мне было всего три года, когда я впервые перебрался через забор и пробежал 2 километра к дому, самостоятельно миновав все улицы. Прибежав к дому, я позвонил в дверь и был «арестован» своей матерью, которая почему-то ушла домой с работы в этот день, и немилосердно отправила меня обратно в марксистский детский ГУЛАГ.