Олег Мороз - Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

«…Активно проявили себя москвичи, выдвинув меня на предприятиях, но где-то, еще не доходя до горкома, а в других случаях и в самом горкоме, моя кандидатура исчезала. Многие партийные организации Свердловска выдвинули меня… И Свердловский горком под этим мощным нажимом принял решение рекомендовать меня. Но это еще не все, следующий этап – пленум обкома партии. Там разгорелись настоящие страсти по этому поводу.

Когда рабочие пригрозили забастовкой, а пленум все не мог принять решение, и чувствуя, что напряжение все больше и больше нарастает, ситуация может выйти из-под контроля, в ЦК решили отступить. И практически уже на последнем региональном пленуме, проходящем в стране, он состоялся в Карелии, меня избрали на конференцию».

Вот так. Противники Ельцина во главе с Горбачевым, хоть и отступили, но не могли допустить, чтобы он стал делегатом от какой-то крупной парторганизации – от Москвы или Свердловска… Если уж нельзя его «притормозить», – ладно, пусть будет избранным от провинциальной Карелии.

Теперь надо было прорваться на трибуну.

Как вспоминает Ельцин, карельская делегация была «задвинута» куда-то далеко на балкон, между головой и потолком – метра два, президиум еле виден. Начались выступления, по большей части заранее заготовленные, штампованные, «пропущенные через аппарат». Ельцин понимал: будет сделано все, чтобы на трибуну его не пустить, ибо мало кто из организаторов конференции сомневался, что выступление его будет резко критическим.

«День, два, три, четыре идет, – пишет Ельцин, – уже последний день конференции… Посылаю одну записку – без ответа, посылаю вторую записку – то же самое. Ну, что ж, тогда я решил брать трибуну штурмом… Обратился к нашей карельской делегации. Говорю: «Товарищи, у меня выход один – надо штурмом брать трибуну». Согласились. И я пошел по длинной лестнице вниз, к дверям, которые ведут прямо в проход к трибуне, и попросил ребят-чекистов открыть дверь. А сотрудники КГБ относились ко мне в основном, надо сказать, неплохо, – они распахнули обе створки дверей, я вытащил свой красный мандат, поднял его над головой и твердым шагом пошел по этому длинному проходу прямо к президиуму».

Можете себе представить картину: на трибуне очередной выступающий, а рослый Ельцин, не слушая его, шагает по проходу с поднятым кверху мандатом. Что это, если действительно не штурм? И шаг его, я полагаю, гораздо более уверенный, чем тот, каким он шел на трибуну октябрьского пленума. Тогда все же были какие-то сомнения: надо ли? Сейчас никаких сомнений нет.

«Когда я дошел до середины огромного Дворца, – продолжает Ельцин, – зал все понял. Президиум – тоже. Выступающий, по-моему, из Таджикистана, перестал говорить. В общем, установилась мертвая, жуткая тишина. И в этой тишине, с вытянутой вверх рукой с красным мандатом, я шел прямо вперед, глядя в глаза Горбачеву. Каждый шаг отдавался в душе. Я чувствовал дыхание пяти с лишним тысяч человек, устремленные на меня со всех сторон взгляды. Дошел до президиума, поднялся на три ступеньки, подошел к Горбачеву и прямо с мандатом, смотря ему в глаза, твердым голосом сказал: «Я требую дать слово для выступления. Или ставьте вопрос на голосование всей конференции».

Последовало некоторое замешательство. Ельцин продолжал стоять. Ждал. Можно себе представить растерянность Горбачева: не удалось-таки обойтись без скандала; что делать? Наконец он проговорил: «Сядьте в первый ряд». Ельцин сел в первый ряд, возле трибуны. Члены Политбюро, расположившиеся в президиуме, принялись шептаться между собой, советоваться. Потом Горбачев подозвал к себе одного из цековских аппаратчиков, заведующего общим отделом, они тоже пошептались, тот удалился, после этого к Ельцину подошел работник этого отдела: «Борис Николаевич, вас просят в комнату президиума, с вами там хотят поговорить». Ельцин: «Кто хочет со мной поговорить?» – «Не знаю». Ельцин: «Нет, меня этот вариант не устраивает. Я буду сидеть здесь». Посланец ушел. Снова заведующий общим отделом перешептывается с президиумом, снова какое-то нервное движение. Снова к Ельцину подходит тот же «парламентер» и сообщает, что сейчас к нему выйдет «кто-нибудь из руководителей».

Кто именно «из руководителей» снизойдет до разговора с Ельциным? Если это будет человек, у которого нет полномочий предоставлять ему, Ельцину, слово, – это будет означать, что, покинув зал, Ельцин попал в ловушку…