Олег Мороз - Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

По-видимому, его выступление перед публикацией в газетах действительно было кем-то отредактировано, «причесано», приведено в пристойный вид.

Как бы то ни было, мы имеем, что имеем, – документ, от которого и надо отталкиваться. Магнитофонную запись сейчас вряд ли где разыщешь… Человек признается во всех своих грехах, мыслимых и немыслимых, поет осанну партии, центральному комитету, Горбачеву, клянется быть им верным до гроба. Что случилось? Вроде бы Ельцин решился на мужественный поступок, на протест, и вдруг – такой позорный откат.

Я думаю, осенью 1997 года Ельцин еще не был тем Ельциным, которым он стал позднее, каким его узнали в лучший период его жизни. Да, он решился на протест, но при этом не очень взвесил свои силы, не очень рассчитал, выдержит ли борьбу. Не выдержал. В этот момент он все еще оставался «верным солдатом партии», человеком номенклатуры, который прекрасно знал, как надо себя вести, что говорить, что делать, если на тебя обрушивается огонь из орудий всех калибров, если тебя начинают бичевать за твои ошибки, неважно, совершил ты их или не совершил. Программа тут простая: стать по стойке «смирно», все ошибки беспрекословно признать, еще и от себя добавить, заверить, что больше никогда ничего подобного не повторится, заверить, что ты до конца будешь верно служить делу партии, строго следовать курсу ЦК, Политбюро, генсека.

Эту программу Ельцин знал назубок, тут и придумывать нечего было, просто выйти на трибуну и отрапортовать. А если сразу, на самом заседании, отрапортовать не получится (плохо себя чувствуешь), можно потом поручить помощникам написать для опубликования все четко и внятно. Против такой корректировки никто возражать, естественно, не будет, главное, чтобы там уже не было никаких признаков вольнодумства.

В общем, на пленуме МГК, как и на пленуме ЦК, разгром был полный.

11 ноября пленум Московского горкома освободил, наконец, Ельцина от должности первого секретаря столичного горкома.

На освободившееся место был избран член Политбюро Лев Зайков.

В заключительном слове Горбачев отечески (хотя они почти ровесники) пожурил Ельцина, снова сделав упор на слове, которое беспрерывно звучало на этом заседании (и сам Ельцин его упомянул), – на слове «амбиции»:

– Должен сказать, Борис Николаевич, помешали тебе амбиции твои, очень помешали.

Ну, вроде все уже ясно с «амбициями», так нет, надо снова и снова это слово мусолить.

Еще Горбачев рассказал о некоем эпизоде на недавнем, октябрьском, пленуме, где Ельцин позволил себе выступить с критикой Политбюро, Лигачева, Горбачева, об эпизоде, который, по словам генсека, сильно растрогал его, – о том самом «товарище Затворницком»:

– Когда все товарищи высказались и дали оценку выступлению товарища Ельцина как политически ошибочному, я спросил, есть ли другие предложения. Товарищ Затворницкий, известный наш строитель, поднял руку и подошел к трибуне. Я не против, сказал он, решения ЦК. У меня вопрос к товарищу Ельцину. Как это вы, такой большой руководитель, думаете не о стране, не о партии, а заболели карьеризмом, сводите счеты, забыв о трудных делах, на которые мы поднялись. Разве это позволительно? Непозволительно!

– Меня эти слова Владимира Андреевича Затворницкого прямо по сердцу полоснули.

Действительно, есть чем по сердцу полоснуть. Уже вроде бы все «отоспались» на Ельцине «по полной программе» – нет, знатному строителю надо еще и «сверх программы» «вмазать» лежачему, поверженному, последний удар нанести, чтобы уж не поднялся, «контрольный выстрел» сделать. А генсека это примитивное вранье – «заболел карьеризмом», «сводит счеты» – ну прямо до сердца трогает, пронимает.

Позже Горбачев будет не раз обижаться на Ельцина, и по делу, и не по делу, но при этом, наверное, не все вот такие случаи, когда он сам поступал по отношению к Ельцину не очень-то и пристойно, вспомнятся ему.

Кстати, после этой ссылки генсека на рабочего можно было вообще пропеть гимн передовому классу:

– Мы – партия рабочего класса, всего народа… – сказал Горбачев. – Рабочий класс выстрадал перестройку, он горой стоит за перемены, за обновление, за нравственное обновление общества.

Да, некоторая часть рабочего класса, конечно, сыграла свою роль в перестройке. Те же шахтеры, объявлявшие забастовки, стучавшие касками на Горбатом мосту. Но в целом в первых рядах тогдашних преобразований, разумеется, шла интеллигенция. Больше всего именно ее «достал» марксизм-ленинизм. Догмы «единственно верного» учения не позволяли генсеку это признать, они требовали, как всегда, петь аллилуйя рабочему классу.