Олег Мороз - Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

Был ли Горбачев причастен к побоищу возле вильнюсского телецентра? Помощник Горбачева Анатолий Черняев так пишет об этом в своем дневнике (запись помечена тем же злосчастным днем − 13 января):

«В печати, по радио у нас и на Западе гадают: с ведома Горбачева предпринята вильнюсская акция или вообще события в стране уже вышли из-под его контроля? Или это самодеятельность литовских коммунистов и военных? Меня тоже мучают сомнения. Но подозреваю, что Горбачев втайне даже от самого себя хотел, чтобы что-то подобное случилось. Спровоцировала демонстрация рабочих перед Верховным Советом в Вильнюсе, приведшая к уходу Прунскене (премьер-министра Литвы. − О.М.)Однако, если бы этого не было, наверное, «пришлось бы выдумать» что-нибудь другое. Предавать Бурокявичюса и Шведа (секретари ЦК КП Литвы) для М. С., мне кажется, немыслимое дело».

Здесь надо кое-что пояснить. Как полагает Черняев, Горбачева терзают сомнения, какую занять позицию, какую дать оценку вильнюсским событиям. Признаться, что он был в курсе готовящейся военной акции (если был), он не может, − это значило поставить себя на грань отставки. Не может он также обвинить во всем своих вильнюсских «товарищей», руководителей компартии Литвы − «предать» их. Что остается?

По радио передают, что происходит в литовской столице. Вильнюс блокирован танками и бронетранспортерами. Штурмуют телевидение, радио, министерство финансов. В здании республиканского Верховного Совета окна заложены мешками с песком. На площади примерно сто тысяч народу.

Сообщается, что Ельцин отбыл в Таллин «для обсуждения ситуации» с лидерами Прибалтики.

Следующая, за 14 января, запись Черняева в дневнике − яркое свидетельство растерянности союзных властей, осознания того, что в Вильнюсе союзный Центр, и лично Горбачев, потерпел позорный провал:

«Сегодня Верховный Совет начался, конечно, с Литвы. Лживые, не по существу дела, объяснения Пуго и Язова (напомню: министров внутренних дел и обороны. − О.М.) А после перерыва − сам Горбачев: косноязычная, с бессмысленными отступлениями речь. И нет политики. Сплошное фарисейское виляние. И нет ответа на главный вопрос, речь недостойна ни прошлого Горбачева, ни нынешнего момента, когда решается судьба всего его пятилетнего великого дела. Стыдно было все это слушать» .

Безжалостно, однако, помощник президента, человек, преданный ему душой и телом, оценивает выступление своего шефа.

Смятение и среди ближайших сотрудников Горбачева. Черняев:

«Игнатенко утром заговорил со мной об отставке. Пришел Андрей Грачев с заседания Верховного Совета, попросил не утверждать его заведующим международным отделом при президенте: «Хватит с меня 1968 и 1979 годов» (то есть ввода войск в Чехословакию и Афганистан. − О.М.)

Непереносимо. А что я?»

У многих в тот момент возникали ассоциации с вторжением советских войск в Чехословакию и Афганистан. И с еще более ранним – в Венгрию, в 1956 году. Правда, тогда коммунистические «интернационалисты» действовали более решительно и с использованием гораздо большей военной силы. К концу восьмидесятых – началу девяностых слабеющая коммунистическая империя уже утратила былую хватку.

14 января, выступая по поводу вильнюсских событий в союзном Верховном Совете, Горбачев действительно отделывался общими обтекаемыми фразами. Уверял, что ничего не знал о готовящейся карательной акции:

− Все мы тяжело переживаем случившееся в ночь на 13 января − резкое обострение обстановки в республике, гибель людей. Налицо резкое противостояние, по сути дела, раскол общества. В этой обстановке нужно действовать и взвешенно, и ответственно…

В беседе с журналистами в перерыве заседания Горбачев сказал, что он «не хотел вводить президентское правление и все, что с ним связано, и решил ограничиться хоть и строгим, но всего лишь предупреждением Верховному Совету Литвы… Я узнал о случившемся рано утром. Сообщение о трагедии всех застало врасплох».

Если Ачалов, Варенников действовали в Вильнюсе самовольно, по отношению к ним, наверное, должны были последовать какие-то санкции. Однако ничего такого не произошло.

По некоторым признакам, у ближайших помощников Горбачева возникало подозрение, что шеф все же не так уж и непричастен к событиям в Вильнюсе. Как-то странно он себя вел в те «послевильнюсские» дни. Анатолий Черняев, 15 января: