Моника Варненска - Бамбук шумит ночью

Слушая рассказ Си Тха, я вспоминаю некоторые цифры: во времена колониального владычества, то есть до 1954 года, в Лаосе насчитывалось 90 % неграмотных; что же касается начального обучения, то это были преимущественно религиозные школы при буддийских пагодах, преподавали там бонзы. Да и число учеников в этих школах не превышало — в целом по стране — 10 тысяч. Лишь двести учащихся имели доступ в единственную полную среднюю светскую школу «для туземцев», как называли ее представители французской колониальной администрации. Но и эта школа не давала права на получение аттестата зрелости. Лишь в 1947 году французы открыли во Вьентьяне первую и единственную учительскую семинарию. Иначе было в освобожденных зонах: руководители Нео Лао Итсала делали все, чтобы даже в условиях войны вести активную борьбу с неграмотностью.

В 1957 году, после заключения дополнительных соглашений во Вьентьяне, по решению руководства Нео Лао Хаксат типография была разделена. Часть ее, вместе с сотрудниками и некоторыми машинами, осталась в провинции Самнеа, остальное было переведено во Вьентьян, где, как рассказывает Си Тха, ЦК Нео Лао Хаксат купил еще одну печатную машину и бумагорезку. К сожалению, часть типографского оборудования, оставшаяся в Самнеа, вскоре была разграблена реакционными и проамериканскими элементами.

— Во Вьентьяне мы работали довольно успешно. Газета «Лао Хаксат» выходила регулярно раз в неделю. Мы увеличили ее тираж до двенадцати тысяч экземпляров. Она проникала не только в соседний Вьетнам, но даже — о чем мы узнали позже — во Францию… Как? С помощью учившихся там студентов из наиболее состоятельных лаосских семей. Типография и ее деятельность вызвали огромный интерес среди многих наших соотечественников. К нам приходили на экскурсии учащиеся, бонзы, купцы… Это было нечто совсем повое в истории моей родины.

Растущий интерес населения к типографии, подчиненной Патриотическому фронту, не понравился местным реакционерам. Они попытались запугать печатников, но их действия ни к чему не привели. Тогда подошли с другой стороны: хотели подкупить, соблазнить более выгодными условиями работы в типографиях, подчиненных режиму Фуми Сананикона. Но и этн попытки успеха не имели. Наконец в 1959 году правительство Сананикона перешло в открытое наступление: газету закрыли.

— Нам казалось тогда, что все кончено… Тем более что на патриотов обрушился еще более страшный удар: руководители Нео Лао Хаксат во главе с принцем Суфанувонгом были брошены в тюрьму…

— Не могли бы вы вспомнить какое-нибудь событие тех трудных дней? Наиболее памятный момент или факт?

— Таких моментов было много… Хотите знать, как враг мешал нашей работе? В течение длительного времени полиция осаждала типографию, не позволяя нам выходить на улицу. Это просто счастье, что в предвидении тяжких дней мы создали солидный неприкосновенный запас продовольствия. Некоторые жители соседних домов — украдкой, обманывая вражескую охрану и полицейских, — ночью передавали нам вареный рис… Мы слышали непрекращающиеся угрозы, что скоро наступит день окончательной расправы с такими, как мы, и что никто тогда нас уже не защитит… Казалось, что слова эти оправдываются. Поначалу мы рассчитывали на помощь Первого батальона сил Патет Лао, который тогда дислоцировался во Вьентьяне. Вы слышали о нем?

Я молча киваю.

— Но этот батальон перестал существовать: его расформировали. Мы тогда еще не знали, что Второму батальону удалось избежать такой же участи, что он вырвался из вражеского окружения и ушел в джунгли.

Эта «война нервов» продолжалась сорок пять дней. Несмотря на угрозы полицейских, рабочие выстояли. Правда, их все время обвиняли в сокрытии оружия, в «подрывной» деятельности. Однако полиграфисты не дали спровоцировать себя и не покидали степ типографии. Их отвага и хладнокровие произвели впечатление даже на полицейских: некоторые из них, предусмотрительно оглядываясь по сторонам, чтобы не увидели сослуживцы, предупреждали рабочих об очередных провокациях.

А тем временем силы реакции росли. Развязанный режимом Сананикона террор свирепствовал по всей стране. Дальнейшее сопротивление рабочих типографии, осажденной врагом, становилось бессмысленным, безнадежным. Издалека, из освобожденных зон, контролируемых силами Патет Лао, пришло распоряжение: «Если кто-либо из вас хочет остаться на месте, в семье, пусть останется. А тем, кому отчизна дороже собственной жизни, желаем скорого возвращения к нам. Предупреждаем, что их ждут еще более трудные дни, чем прежде».