Федеральное управление
Завоевания московской градозащиты накануне и после отставки Лужкова неоспоримы. Это не только адресные (Боровицкая и Хитровская площади, Провиантские склады, Синодальный дом, дом Быкова, палаты Гурьевых, Расстрельный дом, Театральный дом Поленова, типография Лисицкого, гостиница Шевалье…), но и системные успехи. Утверждение тысячи территорий памятников после критики Генплана, переход заказа градрегламентов исторического центра из архитектурного ведомства в охранное, утверждение императивного (одностороннего, а не договорного) порядка выдачи охранных обязательств, расторжение сотен инвестиционных контрактов — все это вкупе с градозащитной риторикой власти дало старой Москве новый шанс. Но это не победа, это лишь ее залоги.
Главный из них — отсутствие перспективы у вандализма. Что прекрасно видно на примерах Казани, Екатеринбурга, Нижнего Новгорода. Исчерпана стратегия сырьевого отношения к исторической недвижимости, то есть стратегия извлечения дохода и сверхдохода из нее через ее уничтожение или трансформацию. А любой тактический успех вандальной партии вызывает усиление антивандального движения.
Но у Москвы есть коренное отличие — столичность. Смещение Лужкова означало возвращение столичности в столицу. Губернатор, конфликтовавший с Кремлем, превращал столицу в провинцию. Все в этой провинции, включая архитектуру, было лужковским, а не «царским». Вот ясная картинка: до последних лет Кремль не подсвечивался по ночам, а по периметру Кремля все сияло. Сегодня в городе нет власти, кроме кремлевской, она лишь опосредована властью наместника, а в собственных стенах и рядом с ними Кремль распоряжается в обход мэра.
До начала 2012 года вандализм был еще вполне лужковским. Под усадьбой Шаховских, под Соборной мечетью, под «Детским миром» рвались старые мины, не обезвреженные Собяниным. Впрочем, с ведома администрации президента. При этом у «Детского мира», был уже новый хозяин, как и у стадиона «Динамо», вскоре снесенного, — банк ВТБ, ходящий в Кремль не через мэрию. Тогда же сердюковское Минобороны бесконтрольно крушило что-то в Фанагорийских казармах на Бауманской улице, 57, и мэрия даже не могла войти туда с проверкой. Тогда же Большой Знаменский переулок в квартале Минобороны выпал из уличной сети в категорию земель оборонного назначения, что перекрыло доступ к усадьбе Щукина (дом 8). Тогда же Управление делами президента устроило блицкриг в Александровском саду, превратив его в зеленую пустыню.
Главные потери и угрозы 2013 года становятся в этот же печальный ряд. И «Российские железные дороги» (уничтожающие свое древнейшее депо), и безвестный Центр развития межличностных коммуникаций (поедающий дом Болконского) принадлежат к числу так называемых федеральных застройщиков. А вырубленные деревья Тайницкого сада и уродование кремлевской панорамы прямо ложатся на совесть Управделами президента.
Теперь важно понять, идет ли речь о досадных исключениях из новых правил обращения со старым городом — или о системе исключений как о части новых правил. Нужен разбор примеров.
Круговое депо
Круговое депо Николаевского вокзала — старейший памятник русских железных дорог — возведено в 1840-е годы придворным архитектором Константином Тоном, автором Большого Кремлевского дворца и храма Христа Спасителя.
Нынешним железным дорогам депо не нужно, компания РЖД продала его, спроектировала «четвертый главный путь» так, словно памятника не существует, и снова купила — на слом. Госэкспертиза утвердила проект с полным сносом депо, поскольку не была поставлена в известность о его охранном статусе. Усилиями градозащитников и экспертов статус «выявленного» памятника был подтвержден, а предмет охраны принят в полном объеме. В 2011 году департамент культурного наследия Москвы согласился с положительным актом экспертизы.
Следовало проектировать путь заново, в правовом поле, но тут Москва спасовала перед Якуниным, который настоял на сносе половины здания. Решение мэра об отнесении Кругового депо к числу объектов культурного наследия регионального значения так и не состоялось, чтобы не позориться вконец, когда на площадку выйдут экскаваторы.
Однако выявленный памятник охраняется наравне с реестровыми. Как экскаваторы обошли это препятствие?
Для начала за проект со сносом 40% здания проголосовали на московской межведомственной Комиссии по градостроительной деятельности, в просторечии — «Сносной», на четыре пятых состоящей из городских чиновников. Однако понятия «памятник» и «снос» нигде в законе не стоят рядом, одно исключает другое. «Сносная» комиссия существовала и существует как раз для того, чтобы решать судьбу зданий, не являющихся памятниками. Торжественное упразднение Собяниным «Сносной» Лужкова сопровождалось критикой «обвинительного уклона» в ее работе; однако при Лужкове комиссия не притрагивалась к памятникам, для их уничтожения применялись другие механизмы. Понятие «градостроительная деятельность» в названии комиссии лишь подчеркивает границы ее полномочий, поскольку на теле и на территории памятников таковая деятельность не осуществляется. Граддеятельность — это новое строительство и изменение параметров старых объектов, тогда как памятник есть завершенное творение, подлежащее исключительно реставрации. Но если правительство Москвы само нарушило процедуру, что мешает инициаторам сноса ссылаться на решение «Сносной» комиссии?
Читать дальше
