Эрве Шаландар - Меня спасла слеза. Реальная история о хрупкости жизни и о том, что любовь способна творить чудеса

Центр Клемансо — это мой подарок к Рождеству. Мне хотелось оказаться в центре реабилитации — то есть покинуть мир больниц — до праздников. И я вхожу сюда 9 декабря 2009 года, счастливая и гордая, как будто начинаю обучение в престижной школе. В этих стенах действительно царит атмосфера школьного товарищества, что-то в духе «выпускных классов». Я открываю для себя неоднородный мир: женщины, мужчины, дети, подростки, старики. Все инвалиды, помятые жизнью, выжившие в неизвестном мне хаосе. У каждого свой атрибут, свой предмет-фетиш, с которым человек не расстается: кресло на колесах, ходунки, трость, протез, ортез.

С бездействием я покончила. У меня больше нет ни одной свободной минуты. Мое расписание — это график министра!

Поначалу мой личный аксессуар — это ходунки. Забавно, но они напоминают мне те тележки, которые я делала в моей прошлой жизни, чуть меньше шести месяцев назад. Круг замыкается. Но ходунки не перевозят покупки, они переносят меня: я на них опираюсь, толкаю их по коридорам навстречу моим новым товарищам. Приятно снова оказаться в обществе. Здесь мне хорошо. С бездействием я покончила. У меня больше нет ни одной свободной минуты. Мое расписание — это график министра!

Одна деталь, более важная, чем кажется: я больше не хожу в ночной рубашке. Обычно я ношу футболку и брюки от спортивного костюма. Не самый шикарный наряд, согласна, но, по крайней мере, я снова одеваюсь.

После моего приезда во время сеанса эрготерапии [8] Комплекс реабилитационных мероприятий, направленный на восстановление повседневной деятельности человека с учетом имеющихся у него физических ограничений. специалист оценивает урон, который болезнь нанесла моему телу. Результат не блестящий: все мышцы атрофированы. И начинаются тренировки: пластилин для лепки, резьба по дереву, кухня, бальнеотерапия, пинг-понг в кресле-каталке, чтобы улучшить рефлексы. Посмотрев на такую программу, я бы решила, что я в детском лагере отдыха.

По сравнению с другими пациентами я одна из самых активных, из самых прилежных участниц разных видов деятельности. У меня отчаянная решимость добиться успеха.

Пока еще все дается с большим трудом: мне нужно два занятия, чтобы приготовить яблочный пирог. Но в моей жизни не только сладости, приходится бороться и с болью. 21 декабря мне должны снять гастростому — последнее свидетельство моего пребывания в реанимации, разорвать последнюю нить, связывающую меня с миром тяжело больных людей. Вот уже почти две недели меня совсем не кормят через этот зонд.

Чтобы избавиться от него, мне нужно ненадолго снова лечь в больницу, в отделение гастроэнтерологии.

Меня охватывает и нетерпение, и беспокойство: мне заранее дали понять, что ничего приятного не будет. Объяснили, что мне установили старую модель. Она «с зонтиком, или воротничком», а не с «баллонетом». Разница проявляется в тот момент, когда систему нужно снять. При наличии баллонета из него надо выпустить воздух, чтобы вытащить гастростому. Если речь идет о воротничке, то достаточно гастростому… вырвать. Одним рывком, прием знакомый. Когда мне ставили этот зонд, думали, вероятно, что снимать его будут уже не при моей жизни.

Я еще не до конца испила чашу страданий. Надеюсь, что впредь, учитывая все пережитое, я буду избавлена от них до конца дней.

Но этот момент наступил. К счастью, я жива.

И это происходит сейчас. Действовать готовится очень миниатюрная женщина.

Я волнуюсь:

— Вы уверены, что у вас хватит сил? Осторожнее: двух попыток я не вынесу!

Она улыбается. Рядом с ней стоит мужчина. Он меня успокаивает:

— Я помогу, если что.

Что ж, поверим, как обычно. Я задерживаю дыхание и… Это ужасно! Боль куда сильнее, чем при удалении канюли. Все просто: у меня такое чувство, будто мне вырывают желудок. Я еще не до конца испила чашу страданий. Надеюсь, что впредь, учитывая все пережитое, я буду от них избавлена до конца моих дней.

— Вы можете дышать! Дышите же!

Что? Ах, да, простите, я забыла! Я могу наконец расслабиться.

Тренировки в Клемансо возобновляются с эрготерапевтом Фредерикой, кинезиотерапевтами Жаном и Жаном-Мари, психологом Мари-Терезой.

С последней мы встречаемся раз в неделю. Она улыбчивая, доброжелательная, подвижная. Ее кабинет на третьем этаже, номер 326.

Когда мне предложили встречи с психологом, я была настроена скептически. Психолог? Зачем? Сможет ли она меня понять? Что она подумает об этой истории? Она решит, что я сумасшедшая, когда я расскажу ей все это.