Современные воровские элиты - это элиты Игры. Они потому и не являются элитами служения (а точнее, являются "элитами неслужения"), что для них по большому счету есть только Игра.
Мир, в котором нет Истории и есть только Игра, - это невероятная пакость. Элиты, для которых нет Истории, а есть только Игра, - концентрированное выражение пакостности неисторического, сугубо игрового мироустройства. Мы живем в этой пакости уже не одно десятилетие.
V.
Мне скажут, что на это сетовали в разные эпохи Тот же Шекспир, например ("Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж"). Или Мандельштам ("Нельзя дышать, и твердь кишит червями, / И ни одна звезда не говорит"). Но, увы, наша участь более скверна, чем участь Шекспира и Мандельштама. Ибо у Шекспира Гамлет после разговора с могильщиком вступает в бой с Лаэртом, вершит суд над королем, благословляет Фортинбраса, верного духу Истории. А Мандельштам Он сначала говорит про то, что не только нельзя дышать, но и сама твердь (то есть небо) кишит червями А потом добавляет: "Но, видит Бог, есть музыка над нами".
Как хорошо (да, страшно, да, мучительно - но именно хорошо) жить, если ты твердо уверен, что над тобою есть музыка Во-первых, что она есть вообще А во-вторых, что она именно НАД тобой. И не над тобой одним, а над твоей Отчизной и человечеством. Можно сколько угодно скорбеть по поводу того, как пала твоя Отчизна, да и все человечество. Но если ты убежден, что над ними есть музыка, то не все потеряно, то путь к спасению понятен.
Начавшееся во второй половине ХХ века и происходящее до сих пор - проблематизирует то, что никогда ранее не проблематизировалось. Эту самую музыку, которая "над нами". Мучительная для всех - даже для распоследнего негодяя, - эта проблематизация особенно мучительна для тех, кому нужна История, нужно служение.
Будучи брошены Историей, они с неимоверным трудом выстаивают, постоянно взаимодействуя с реальностью, в которой есть только Игра. Выстоять можно, хотя, конечно же, трудно. Но надо знать, зачем. И не потерять это "зачем", блуждая по лабиринту Игры.
VI.
Особая трудность выстаивания в сугубо игровом мире связана для человека служения с тем, что когда твое призвание - служение, то никакие свершения по части Игры душу твою не могут согреть. Потому что душа такая. И с этим ничего не поделаешь.
Я, к примеру, знал олигарха, который, в отличие от меня, мог вообще не спать ночей по десять. Ради чего? Ради бабок. Но когда он эти бабки завоевывал, то, образно говоря, прижимая к себе сумку или чемодан с "зелеными", он энергетически восстанавливался. Он сочетался с этими бабками, как Ромео с Джульеттой. И это соитие возвращало ему затраченную энергию. Ибо бабки олигарха не просто радовали. Они его, так скажем, невероятно воодушевляли. И в качестве возможности вести роскошную жизнь, и в качестве игрового приза.
А если тебя они не воодушевляют? Если тебе такие призы не дарят энергии? Согласитесь, тогда намного труднее находиться на игровом поле. И все, что тебе остается, - хранить, как зеницу ока, тончайшие каналы, связывающие тебя с Историей. С этой самой музыкой, что "над нами".
Иначе говоря, ты должен себе сказать: "Я играю не во имя Игры". И мало сказать себе это. Надо всей жизнью своей подтверждать, что это именно так. На секунду перестал подтверждать или даже на микросекунду - тебе конец.
VII.
Есть люди, которые сохраняют связь с Историей, но постепенно страшно увлекаются Игрой. Они не теряют при этом мораль и даже идею служения. Но они этой Игрой страшно увлекаются. Моя соратница пришла к одному такому человеку, чтобы показать ему подписи под письмом, опубликованном в "Завтра". Те подписи, которые он очень хотел собрать, хотя сомневался, что это возможно. "Мы их переиграли", - прошептал тот, к кому она пришла. Он был уже при смерти. Но последнее, что у него оставалось, это "мы их переиграли". Ему не нужно было ни денег, ни роскоши. Но он, не потеряв идеи служения, за полстолетия рискованной и неблагодарной работы с невероятной силой "подсел" на Игру.
Что ж, этим можно восхищаться.
А вот уже теми, кто, "подсев" на Игру, потерял идею служения, - я лично восхищаться не могу. Хотя у них есть свое обаяние. Это обаяние компетентности, беспредельной готовности рисковать, невероятного хладнокровия и многого другого.
Я помню, как Александр Андреевич Проханов сильно впечатлился фильмом о Джеймсе Бонде. Тем, в котором этот герой ведет почти мистическую игру в покер. Убеждая меня написать статью по поводу этого фильма, Проханов говорил: "Но это же концентрированное выражение политики!"
Читать дальше
