Никола Бональ - Толкиен. Мир чудотворца

В романе «Наполеон из Ноттингхилла» Честертон описывает, как один лондонский квартал решает образовать свое собственное феодальное государство и отделиться от империи. Здесь Честертон показывает, что такое «муниципальный патриотизм», который для Токвиля (26) Токвиль, Шарль Алексис Клерель де (1805–1859) —французский историк и политический деятель. из «Старого режима и революции» служил одним из столпов западного средневекового общества.

В работе «Ортодоксальность» Честертон развивает свои представления о парадоксальном христианстве. Хотя, поясняет он, христианство обвиняют в организации крестовых походов, женоненавистничестве и стремлении к роскоши, тогда как оно покровительствует всем, кто его исповедует, допускает присутствие женщин в храмах и защищает обездоленных, это вовсе не значит, что христианская вера несправедлива.

В 1935 году в своей книге «Логики и чудотворцы», посвященной современным английским писателям, Андре Моруа (27) Моруа, Андре (наст, имя Эмиль Эрцог ) (1885–1967) - французский писатель, публицист и историк. писал:

«Честертон — демократ. Он превозносит обывателя, того самого, который днем ухаживает за своим садом, а вечера коротает в пивной. К тому же, думается мне, Честертон недолюбливает технарей… Откровенно говоря, открытие новых земель делает мир маленьким. Мир стал меньше благодаря телеграфу и пароходам; только под микроскопом он видится огромным».

Дальше Моруа не без оснований замечает:

«Честертон защищает от всего экзотического маленькую деревушку и городок, имеющие явные преимущества перед современным государством, что не заметит разве только слепец. Человек, живущий в малом сообществе, вращается в куда более широком мире; он лучше понимает враждебность и непримиримые разногласия, во всех их проявлениях, разделяющие род человеческий. Людей мы по–настоящему узнаем в своей семье и на нашей улице».

Подобные высказывания вполне можно отнести к хоббитам и прочим сообществам, созданным Толкиеном. По поводу же иррационального Честертон писал, что «если люди перестали верить в Бога, это не значит, что они вообще ни во что не верят, а вместе с тем это означает, что они верят во все…»

То же самое с эльфами и гномами. Моруа подытоживает мысль Честертона так:

«Отрицая тайну, вы обрекаете себя на страдания. Простой человек не страдает потому, что верит в тайны. Он постоянно обеспокоен тем, что есть правда, а что нет, и где в этом логика… В легенду он верит больше, чем в исторический роман. Легенда обыкновенно создается большинством деревенских жителей, людей здоровых. А роман обычно пишет один человек, причем, как правило, одержимый… Традиция — это демократия мертвых».

Честертон объясняет, почему десятки миллионов читателей узнают в героях Толкиена самих себя: причина этого — жажда чего–то поэтического, сокровенного, волшебного, героического и величественного, как это понимал К.С. Льюис и как это еще до Толкиена представлял себе Киплинг. О том же пишет в своей книге и Андре Моруа:

«Герои, подавляя в себе лень, желание, страх, гордыню и влечение или, по крайней мере, умаляя эти страсти, приходят в смятение, которое, если герои не очнутся, передается всему обществу, отчего оно становится бессильным».

Что же касается многобожия, Моруа поясняет:

«Киплинг поминает богов на каждом шагу, как и Гомер… их мир буквально кишит богами. Они неизменно витают среди людей».

Приводя все эти рассуждения, я вовсе не хочу сказать, что Толкиен соединил в своем лице Честертона и Киплинга. Просто я пытаюсь показать, что он был одним из достойнейших представителей «чудотворцев», которыми восхищался Моруа…

В заключение приведем другие восторженные слова Моруа, которые также помогают понять, почему столько читателей узнавали самих себя в книгах нашего героя–анархиста и реакционера:

«В своих сокровенных мыслях и снах мы такие же древние, как наши праотцы. В нас вмещаются одна за другой все религии человечества. Леса для нас остаются священными чащами, города — императорскими святилищами. Подобно зародышу, проходящему все этапы развития биологического вида, дитя человеческое в детстве, отрочестве и юности верит в чудеса точно так же, как и его далекие предки. И все мы пережили тот этап, когда волшебное кажется настоящим. В определенный момент жизни все мы, подобно древним египтянам, обожали животных… Потому–то всякое воспоминание о юности человечества трогает нас до глубины души».