Михаил Веллер - Любовь зла (сборник)

Место, которое занимает твоя постоянная работа в сознании, можно уподобить тому, как газ полностью занимает объем помещения, в котором содержится. Независимо от давления газа и размеров помещения — но по всему объему он распространен. Поначалу струя выходит из баллона, лежащего в комнате — подумаешь, баллончик, места кругом до фига. Ан проходит немного времени, давление во всем объеме уравнено, и весь объем «при деле» — газ, значит, заключает в себе и содержит.

Поступает человек на пустяковую работу: сидеть в будке на входе и пропуска проверять у входящих. Да он раньше в горячем цеху вламывал, на износ. Там не поволынишь! А тут — и покурить можно, и чайничек на плитке, и книжка на столике, и телефончик, поболтать можно, — да это же сплошной отдых, ребята. Хе! Во устроился. Еще и деньги платят. И даже внутренне неловко чуток: почти ведь задаром платят.

Проходит год. И человеку уже отнюдь не кажется, что платят ему задаром. И работа давно уже не кажется отдыхом. Неким удивительным образом стал от нее слегка уставать. И в выходной наслаждаешься тем, что на работу идти не надо (чай пить, книжку читать, в пропуска взгляд кидать время от времени). И чувствует себя уже человек не бездельником, который ловко устроился — на грани обмана работодателя, — а тружеником. И сидение на стуле для него уж не отдых, как год назад в первые дни, а труд. Так-то.

Вот так устроена человеческая психика. Вот так «саморегулируется» загрузка ощущений и сознания. Дело в том, что «объем пространства» ощущений и сознания — величина довольно постоянная. И требует загрузки. А загружается «подручным материалом». Что имеет, то и использует. И даже самая легкая и малоответственная работа со временем воспринимается человеком как все-таки значительная.

Перестраивается восприятие. И перестраивается сознание. И уже больше пищи для ощущений, для эмоций.

Дело не меняется. Количество труда не меняется объективно. А субъективно — меняется. Потому что сменилась установка. Сменилось отношение к труду. И, заметьте, происходит это без всякого сознательного вмешательства самого работника. Напротив, в сознании своем он предпочел бы, чтоб его труд оставался отдыхом.

Почему сменилось отношение к труду? Сменилась самооценка себя как трудящейся единицы. Потому что человек, хоть тресни его сознание, стремится к самореализации, самоутверждению, значительности. Для его психической структуры противоестественно быть менее значительным, чем он может.

И если он не идет по экстенсивному пути, все увеличивая важность своего труда объективно — он идет по интенсивному, увеличивая важность своего труда субъективно, в своем восприятии, через свое отношение.

Советские редакторы старались исправлять любой текст, даже у блестящих писателей-стилистов. Потели, работали, доказывали свою правоту, ругались, переживали, валидол принимали вместе с авторами. «Я имею право! — вопил автор. — Так тоже можно! Ну почему ты за ту же зарплату не хочешь ничего этого не делать, сдал в типографию — и отдыхай спокойно!» А старые умные авторы поучали: «Потому что редактор — тоже человек, ему надо отдать что-то на его исправление». При этом редакторы отлично знали, что все шедевры мировой литературы созданы без всякой стилистической правки-редактуры. Что с того? Малооплачиваемым этим литературным неудачникам была непереносима мысль о своей ненужности, бесполезности. Им тоже было необходимо самоутверждаться! Они могли быть умны и образованны во всем, кроме одного — как только речь заходила об их деятельности, они свято верили в ее нужность и важность: они искренне полагали, что делают лучше. Больше они ничего не могли, больше от них ничего не зависело, советская редактура — это образец бессмысленности человеческой деятельности. Так они находили в ней смысл: они «улучшали» литературу! Они обретали самоутверждение: ощущали себя умнее, грамотнее писателей. Реализовывали свои возможности: штудировали словари и грамматики, прочеркивали рукописи вдоль и поперек, напрягали свои мозги и потели.

§ 31. То есть. Человек может даже не заботиться о том, чтобы осознать важность своего труда. За него это сделают время и природа. Система его ощущений со временем «подкорректируется» так, что возникнет ощущение значительности его работы — и это ощущение будет «подано наверх» в сознание — и сознание оформит это ощущение в аргументы, почему его работа достаточно важна и значительна. Аргументы могут быть на любом уровне — от «Сегодня не моя очередь таскать воду!» до «Куда прешь, нельзя, у тебя на пропуске печать не с той стороны!».