Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников - «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

К тому же это большая сила. Несмотря на совершенные мною ошибки, голос мой услышали именно потому, что я был человеком убежденным и страстным. Среди всей ужасающей шумихи нашей современной жизни мне порой удавалось заставить себя слушать. Вы можете мне во всем отказать, во всем усомниться, все опровергнуть, но должны признать, что я оказал литературе услугу, освободив ее от тяжелого и нелепого груза политики, под которым она хрипела, погребенная заживо.

Если бы даже я был годен только на это, если бы оказалось, что я для того и рожден на свет, чтобы разжечь литературные споры, чтобы навлечь на себя оскорбления, чтобы затеянный мною поход вывел литературу из спячки, ну и что же! Я считаю, что все писатели, в особенности молодые, должны быть мне в какой-то степени благодарны. Раз ты сражаешься, значит, как-никак ты живешь. Страсть вызывает к жизни другую страсть. Исчезни наши литературные распри — и вы увидите, как бесформенная масса политики навалится на вас, еще более отвратительно расползется по газетам, все заслонит собой, все раздавит, так что в один прекрасный день придется делать раскопки, чтобы найти кости нераскаявшегося романиста или волосы последнего поэта!

Итак, я эгоистически забиваюсь в свой угол; должен признаться, я чуть-чуть рассержен и у меня возникает одно-единственное желание: чтобы явились критики страстные, чтобы их можно было обидеть и чтобы они держали нас в напряжении. В наше мятежное время мало одного стремления к истине, нужна еще страсть — она все преувеличивает, но она заражает.

Так где же тот молодой писатель, который спасет нас от этой крикливой кумушки — политики, который заговорит так же громко, как она, и водрузит на обломках благородное знамя литературы, водрузит так решительно, что Франция хоть на день отвернется от грязных лохмотьев своих партийных флагов!

Эмиль Золя

Медан, 5 января 1882 г.

Это не республиканцы, не легитимисты, не бонапартисты, которых во Франции большинство; это — равнодушные. Великая партия равнодушных, что-нибудь около тридцати пяти миллионов населения из тридцати шести, состоит из огромной массы граждан, которые живут вне политики, не ждут от нее ничего положительного и прочного, боятся ее, как боятся скуки или разорения.

Разумеется, у равнодушных может быть свой политический идеал. Среди них немало бонапартистов, легитимистов и больше всего республиканцев. Но, подобно многим католикам, усомнившимся в церковной догме, они не участвуют в жизни этих партий то ли потому, что презирают людей, то ли потому, что сами слишком высокого мнения о справедливости и свободе своего государства, то ли, наконец, потому, что из соображений выгоды или просто из личного пристрастия они предпочитают мирно отсиживаться в своем тихом углу. Иными словами, за исключением нескольких честолюбцев, мечтающих о славе, и горсточки наивных, которые ждут от избранного ими правительства всеобщего счастья, едва ли не вся нация в целом требует только одного — покоя. Мы хотим жить.

Спросите городских торговцев, крупных и мелких, они все скажут: «Ах, сударь, если бы вы только знали, сколько горя нам приносит политика! Каждый раз, когда разразится кризис, мы снова в тревоге. Мы никогда не уверены в завтрашнем дне. Право же, надо, чтобы Республика обосновалась прочно, так, чтобы не было всех этих потрясений».

Спросите крестьян в деревнях, и они вам скажут: «Республика обещала нам мир, и мы голосуем за Республику. Но вместе с тем мы хотим, чтобы она уладила наши дела, чтобы своими постоянными затеями она не мешала нам торговать. Самое лучшее правительство это то, которое не шумит».

Спросите рантье и домовладельцев, спросите художников и писателей, вы всюду найдете это тяготение к целительному покою, который у одних воплощается в отдыхе, у других — в труде. Вся Франция в один голос требует свободы для мысли и деятельности и хочет быть в стороне от всей этой неразберихи принципов и лиц, которые каждый месяц угрожают национальному благополучию.

Вот как выглядит великая партия равнодушных. Она отчаялась найти совершенство и терпит людей, в руки которых попадает власть, она только требует, чтобы взамен эти люди дали ей, по крайней мере, покой: и если они недостаточно ловки, чтобы удовлетворить ее, неизбежно настанет день, когда равнодушные овцы разъярятся и пожрут волков, которые очень уж долго воют им в уши.