Альберт Макашов - Трагедия СССР. Кто ответит за развал

На выборах в третью Государственную Думу за десять часов до открытия избирательных участков областной суд снял мою кандидатуру. С помощью студентов юрфака я судился три года с местной властью. Дважды доходил до Верховного суда. Первый раз Верховный суд признал, что меня сняли неправильно, но мне требовалось доказать, что выборы, которые прошли без меня, прошли с нарушением закона. Второй раз Верховный суд и это признал, но затянули время так, что оставалось менее года до новых выборов. На все эти суды три года я ходил, как на работу, благо что на пенсии. А все мои сторонники приходили в суд, как в театр, где главным героем был кандидат в депутаты, а злодеем - губернатор. Предлагали подать иск в Страсбургский суд. Я отказался - не хотел, чтоб натовские генералы издевались над советскими. Но суд - это тоже оружие, тоже способ.

Не за место депутата судился, а за справедливость, за честность в судебной системе и за своих избирателей. Все свои депутатские мандаты я не выпрашивал, а взял на шпагу, с помощью трудового народа.

Спасибо, земляки!

Здесь привожу воспоминания о встречах с несколькими характерными для подлого реформенного десятилетия фигурами российской политики. Сколько же нечисти в наше время вылезло на поверхность.

Журналист Андрей Караулов приехал в Куйбышев, взял у меня интервью.

В заголовок вынес фразу: «Я всегда советуюсь с прапорщиками». Вроде как унизить меня хотел. Надо же, Суворов, граф Рымникский, взявший Измаил и т. д., не гнушался котлы солдатские проверять, сухари, квас пробовать, а генералу Макашову и посоветоваться со служивыми нельзя. А «Литературная газета» - вто время рупор «интеллигенции» - опубликовав мою беседу с Карауловым, поместила в следующем номере бред Яковлева, какой он есть герой войны, морской пехотинец. Очень меня это повеселило, так как в бытность командующим УрВО довелось мне узнать, что пехотное училище (или, вернее, курсы командиров взводов) Яковлев оканчивал в уральском поселке Бершеть. По-моему, это от моря далеко и претендовать на звание морского пехотинца выпускнику такого училища сложно. Кроме того, даже такого рода войск, как морская пехота, в Красной Армии и ВМФ не значилось. Были команды моряков, которых снимали с кораблей, собирали в обычные стрелковые бригады (до 7 набралось) и бросали в черных бушлатах на снег. Воевали они отчаянно, так что и несли самые большие потери. Впредь Яковлев уточнял, что морским пехотинцем не был, а просто был после окончания своих курсов поставлен командиром взвода таких моряков. Но это потом. А в ответ на помянутое где-то вскользь второе мое замечание Яковлев сочинил здоровенное письмо, в котором обвинял генерала в кощунстве, безнравственности и пр., требовал вымыть руки, перед тем как начинать листать страницы военной истории.

Не стал бы я так уверенно лягать «отца гласности» Яковлева, если бы не знал, что ранен Яковлев-то был не в бою, а до боя. Не в нейтральной полосе и не в тылу немецком, а в тылу советском, в исходном районе для наступления.

Уволили Яковлева, сделали партаппаратчиком в Ярославском обкоме. И только после войны Верховный Главнокомандующий тов. Сталин приказал наградить всех, кто был ранен, но за все годы войны не получил ни одной награды. Так что первый орден он получил после войны. Не за подвиг, а за ранение. Став членом Политбюро и другом-наставником Горбачева, Яковлев повторно за один и тот же «подвиг» получил второй орден. Якобы однополчане написали и подтвердили его подвиги. Только об этом в личном деле Яковлева в Ярославском военкомате не написано.

Подробнее об этом - в статье в «Военно-историческом журнале», № 7 за 1991.

Ругать его и ему подобных дело бесполезное - стыда они не имут, да и ругателей без меня достаточно. Напишу о том, что помню.

Бурбулис так же, как и я, был народным депутатом СССР от Свердловской области. Эмэнэс какого-то института в Свердловске, все никак не мог кандидатскую защитить, что по тем временам было удивительно. Мне он запомнился в основном тем, что, вставая из-за стола после совместных застолий нашей делегации в гостинице «Россия» и направляясь на выход, он допивал оставшееся в чужих бокалах.

Личность серая, как и его землистое лицо, но так подлизывался к Ельцину, что тот назначил его на неизвестно кем придуманную должность госсекретаря, которой даже в Конституции не было.

У него еще дружок был - не знаю, из какого района, - по фамилии Шмотьев. Вся эта мразь была основой, фундаментом будущего Ельцина.