Вот типичный рассказ о духовной дороге к исследованиям по теме цареубийства авторитетного советского историка профессора Генриха Иоффе:
«Прочитав книгу английского мемуариста и советолога Р. Пэйрса «Конец русской империи», а затем и другие книги, вышедшие на Западе, я уже не мог принять официальную точку зрения на то, что произошло в доме Ипатьева (домом Ипатьева, или Ипатьевским домом, по имени бывшего владельца, часто называют екатеринбургский ДОН – Дом особого назначения, тюрьму для Романовых. – М.Х.). Ужас Ипатьевского подвала нравственно потрясал …Я смотрел на фотографию убитых царских детей и на фотографию семьи моего деда, сделанную заезжим фотографом еще в начале века в далеком белорусском селе. Снятые на ней пять сыновей, пять еврейских мальчиков, одетых в одинаковые русские рубашки-косоворотки, прошли потом через первую мировую войну, революцию, гражданскую, тридцать седьмой. И погибли все. Сколько было таких мальчиков?
Они шумели буйным лесом.
В них были вера и доверье,
Но их повыбило железом,
И леса нет, одни деревья.
Вставала, вырастала проблема: революция, контрреволюция и цена человеческой жизни, революция, контрреволюция и мораль. Но в те годы она была вне нашей историографии».
(Генрих Иоффе – из той группы советских историков, со взглядами которых в дальнейшем тексте мне придется полемизировать. Тем убедительнее в моих глазах выглядит эволюция его взглядов, тем типичнее.)
В 70-е годы советская империя находилась на вершине своего могущества: Ангола и Мозамбик, Вьетнам и Афганистан, Никарагуа и Сальвадор – этапы большого пути… Но в ту же эпоху все отчетливее осознавался Россией болезненный, гниющий характер национального бытия («А что будет? Запустение будет, вот что» – выразил в одном из лучших тогдашних очерков собственное предощущение будущего страны преуспевающий партработник).
В поисках спасения от остро пахнувшею запустения в России начали задумываться о судьбе империи, которую здесь однажды строили и довели до гибели.
Вот почему с началом духовно-нравственного возрождения русской нации, какой мне издали, из Израиля, видится сегодня перестройка, в Советском Союзе одновременно, как бы взрывообразно вздыбился «романовский бум», по ироническому определению английского журналиста, «громкий стук царских скелетов в русском шкафу». Самые популярные издания, выходившие миллионами экземпляров («Московские новости», «Огонек», «Родина») множество более специальных журналов («Слово», «Отчизна»), телепрограммы «Взгляд», «Пятое колесо», лучший театр страны (Малый) и десятки провинциальных газет и журналов постоянно напоминали читателям и зрителям подробности ушедшего в глубины истории расстрела в Екатеринбурге.
Вот несколько отобранных – по моему личному вкусу – картинок с этой перестроечной выставки.
1989 год. Распря встревожила православную церковь, новая распря. Одна из зарубежных ветвей православия, Карловацкая церковь, канонизировала как великомучеников семью последнего русского императора; московская же патриархия, при поддержке ряда зарубежных епископов, отказалась эту канонизацию признать. В принципе провозглашая «соборность», т е. как бы полную согласованность главных церковных решений, православная церковь на практике строится на монархическом принципе управления: рядовые клирики не имеют права оспаривать решений патриарха и Синода, как, скажем, уездные предводители дворянства некогда не смели ослушаться императорских или сенатских указов. Тем с большим удивлением корреспонденты многих газет описывали прошедшую 17 июля 1989 года в стенах Донского монастыря панихиду по «новым великомученикам», на которой присутствовало свыше двухсот человек:
«Несмотря на то, что патриарх Пимен не дал разрешения на проведение заупокойной службы, шесть священников согласились отслужить литию. Верующие принесли царские флаги, Библии, кресты и иконы с изображением Николая II. «Боже, царя храни», – неслось над стенами» («Русская мысль», 21.07.89 г.) В тот же день верующие собрались в Свердловске, бывшем Екатеринбурге, на том пустыре, где до 1967 года возвышался Дом особого назначения. «Мальчик кладет 11 роз, – описывал церемонию в журнале «Родина» Ю. Липатников (11 роз символизировали число убитых на этом месте людей). – Ему столько же лет, сколько было царевичу Алексею. Большинство в безмолвии. Только майор милиции непрерывно и оглушительно повторяет в мегафон: «Это мероприятие несанкционированное, расходитесь! «В руках у людей появляются горящие свечи… Все больше маленьких огней. Несколько человек держат перед собой самодельные хоругви, трехцветный национальный флаг. Звучит молитва. Майор подносит мегафон к лицу читающего молитву и глушит его приказом разойтись …Вдруг из «коробочек» выскакивают крутоплечие спецназовцы …и стали брать.»
Читать дальше