Ал Разумихин: Последнее свидетельство

Другой кадр. Хрупкая женщина в поношенной черной жакетке и черной шляпке. Крупным планом печальные и тревожные глаза, полные таких же печальных и тревожных раздумий, - глаза матери, наедине со своими бедами, горестями и сомнениями.

Еще кадр. Уютное крыльцо сельской школы - шесть ступенек, аудитория на восемнадцать человек. На крыльце подростки. Старшим едва по семнадцать. Младшему не сравнялось и тринадцати лет. Поколение родившихся в первые годы XX века. Наивные мечтатели и фантазеры. Будущие отцы, отцы детей, родившихся в 20-е годы. Сидят на школьных приступочках и мечтают, как будут жить при коммунизме.

И в своеобразной документальной хронике, и в материнских глазах, и в мальчишеских спорах читается стремление автора понять причины и следствия, понять: как и чем жили эти люди на свете; для чего и почему жили именно так; что помнили и всю жизнь несли они в душе; как время и обстоятельства меняли их, а они изменяли время или же сникали, подчинялись обстоятельствам, продиктованным временем.

Нет, это не модное "ретро", тем более не ностальгическое раздражение "седого идеалиста", вспоминающего старые добрые времена. Автор сознает, что без ясного понимания прошлого не разобраться, какими последствиями обернулись дни вчерашние. И писатель ищет в них горькую правду. Понятно, что в героической, но и драматической эпохе он обнаруживает и духовное и материальное, и действительное и мнимое, и искреннее и ложное. Привычная романтика, вбирающая в себя лишь легендарное и героическое, обманчива. Прежде всего потому, что Следует от общего к желаемым частностям. Л.Овалов сознательно идущий от реального состояния насыщенных острейшими противоречиями исторических дней - движется от конкретных частностей к общему. Это позволяет ему уберечься от привычного и наносного, пропустить через свои ощущения, впечатления, симпатии реальные факты, собственный опыт и опыт истории, суждения времени, судьбы людей.

"Вагон мотало из стороны в сторону, словно двигался он не по рельсам, а прыгал с ухаба на ухаб, впрочем, все сейчас так двигалось в жизни, весь поезд мотался из стороны в сторону, всю Россию мотало с ухаба на ухаб". Эти начальные строки романа - некая точка отсчета, с какой писатель начинает повествование-размышление о судьбе тринадцатилетнего подростка, вместе с матерью из Москвы заброшенного голодом в неведомое им село Успенское. Худенький мальчик в сером драповом пальтишке и нахлобученной на глаза гимназической фуражке, Славушка, начитавшись исторических романов, мечтает стать "добрым Наполеоном". Это вчера. А сегодня - товарищ Ознобишин, юный коммунист, освобождается от мещанской романтики. Обыкновенная история тех дней, когда "способности каждого человека проявлялись с необыкновенной силой, и время брало от каждого все, что тот мог дать". Дней, насыщенных, острых, наполненных мыслями, чувствами, поступками.

Здесь и первые уроки политграмоты, оставляющие в душе неизгладимый след: сельская сходка с речами, обращенными ко всем и ни к кому в отдельности; мужики, занятые капитальным делом - поделить землю так, чтобы заграбастать побольше; среди них Устинов - состоятельный и хитрый мужичок, который "деликатненько лезет к власти", и вдова-солдатка Матрена Сафонова, мать троих ребятишек, сначала лишенная мужиками земельного надела, потом жестоко ими битая за все же полученную землю; политик районного масштаба Быстров, олицетворение справедливости в этой стихии мелких собственников, думающий, что он-то и есть Советская власть, ведь он отдал все для ее укрепления.

Тут и политический доклад Славы на первой в жизни конференции молодежи. И клятва на заре "не забывать и не изменять, быть верным одной цели, быть лучше себя, лучше самого себя, всегда быть лучше самого себя!". И внутренняя потребность с пользою потратить каждый день и час, дающая ощущение своей сопричастности с историей.

Но сколько неожиданного, даже скрыто-полемичного к устоявшимся в нашем сознании представлениям о типичном вожаке-комсомольце легендарных 20-х годов открывается в характере Славы Ознобишина. Чего стоит хотя бы сцена, когда он сам, без вызова, приходит в ЧК:

"Слава вытащил наган из кармана и положил перед Семиным.

- Вот... возьми его у меня.

- То есть как это возьми? - удивился Семин. - Ответственный работник не может в наше время обойтись без оружия.

- Уж как-нибудь обойдусь, - настойчиво повторил Слава. - Все равно я не умею стрелять".

Согласитесь, в нашем видении той поры организатор комсомольских ячеек на селе, где полным-полно злобствующих кулаков и недобитых бандитов, иначе как с оружием и не мыслится. Невольно в памяти встает братишка Корчагин со своим неразлучным спутником-револьвером. Знакомство с Ознобишиным подводит к мысли о том, что сильный и запоминающийся образ героя Н.Островского затмил для нас на какое-то время иные возможные и реально существовавшие тогда характеры. Затмил, а значит, в чем-то и обеднил наше представление о времени и людях эпохи.