Премьер Бетлен не упускает шанса представить в суде Виндишгреца как исключительно порядочного человека: «Я знаю принца как человека чести и уверен, что он никогда не пошёл бы на подделку денег в целях личного обогащения».
Показания лишь одного обвиняемого диссонируют с общими патетическими аккордами. Это все тот же Дезидериус Раба. Он посвящён во все детали, ему известны все теневые фигуры, включая тех, кто готов на все, чтобы заткнуть ему рот. Но он наивен. «Я был встревожен, но принц Людвиг успокоил меня, он сказал, что в деле участвуют граф Телеки и граф Бетлен». Судья прерывает его: «Это ваши фантазии. Ни у кого из обвиняемых не хватило наглости их повторить». Раба продолжает: «Государственный характер всего предприятия был очевиден. Граф Телеки и…». Тёрёки снова прерывает обвиняемого: «Итак, вы были встревожены». Рабе так и не удаётся связно изложить свои показания, он заканчивает их словами: «Одно я знаю точно: идея изготовления фальшивых денег родилась не у принца Виндишгреца». Суд этим удовлетворён. Вопросов о том, кому же тогда пришла в голову эта идея, не последовало.
Некоторые свидетели: граф Сиграи, маркграф Паллавичини, граф Янкович-Безан – также дают понять, что премьер-министр граф Бетлен был посвящён в акцию ещё в 1923 году. Их показания не принимаются во внимание. Вершиной судебной комедии является реплика прокурора д-ра Штрахе: «Надосси заявил здесь, что правительство ни о чем ничего не знало, а Надосси можно верить».
Один из основных обвиняемых, который, помимо всего прочего, использовал в преступных целях своё служебное положение, является ключевым свидетелем невиновности правительства.
Приговор высокого суда был относительно строгим. Он и должен был быть таким, чтобы придать режиму Хорти в глазах международной общественности, и прежде, всего государств Антанты, видимость правового государства. Оправдание или вынесение им псевдонаказания вызвало бы новые осложнения для Венгрии, чьё экономическое и политическое положение и без того было сильно ослаблено. Обвиняемые, уже подготовленные к этому ходе предварительного следствия, были объявлены «национальными мучениками». Только Раба так и не смог примириться с мыслью, что ему предстоит за тюремными стенами отбывать наказание за своё правительство Виндишгрец приговаривается к четырём годам тюрьмы денежному штрафу, эквивалентному 600 маркам. Такой же приговор выносится Надосси, а также трехлетний запрет на работу в полиции. «Изменник» Раба, несогласный с приговором, получает полтора года тюрьмы. Но даже в приговоре суд находит возможным отметить «высокий патриотизм» обвиняемых. Они не какие-нибудь презренные преступники, а «жертвы катастрофического несчастья, следствием которого явилось расчленение Венгрии».
«Форвертс» 27 мая 1926 г. пророчески комментирует вынесенный приговор: «Что же дальше? Не пройдёт, по-видимому, и года, как Хорти амнистирует приговорённых». Все произошло гораздо быстрее. Все осуждённые, за исключением Виндишгреца и Надосси, в тот день, когда «Форвертс» опубликовала своё пророчество, уже находились на свободе. Двое основных обвиняемых могли присутствовать на рождественской мессе того же года как свободные граждане, так как 22 декабря 1926 г. Хорти амнистировал принца фон Виндишгреца и Эммериха Надосси. Принц Людвиг вообще очень недолго пребывал в тюремной камере. Премьер-министр Бетлен распорядился поместить его в госпиталь ордена иезуитов, где «чёрный принц» ни в чем не нуждался. Надосси тоже нельзя было жаловаться на лишения, еда ему в тюрьму доставлялась из лучших ресторанов, каждый день он мог принимать визитёров и вообще чувствовал себя, как дома.
За «заслуги перед Венгрией» регент Хорти жалует в 1927 году принцу Людвигу Альбрехту фон Виндишгрецу чин майора.
В один из декабрьских дней 1925 года в престижном парижском ресторане «Ла рю» собрались именитые посетители: Эмануэль Нобель, племянник основателя нобелевского фонда; его братья Людвиг и Роберт, которые в своё время были крупными акционерами кавказских нефтяных промыслов; генерал Макс Гофман, бывший во время первой мировой войны начальником генерального штаба германской армии на Востоке; Шалва Карумидзе, банкир и буржуазный политик, эмигрировавший из Грузии; Спиридон Кедиа, председатель национал-демократической партии грузинских эмигрантов; сын крупного грузинского землевладельца Василий Садатирашвили, который с 1917 года проживал в Германии, и, наконец, Георг Эмиль Белл, международный шпион, который одновременно работал на британские и немецкие спецслужбы, на нефтяной концерн «Ройал датч-Шелл», а также состоял в фашистской милитаристской организации «Флаг рейха». Это избранное общество объединяла цель, которую Гофман сформулировал так: «Эти объединённые державы (Франция, Англия и Германия) должны своей совместной военной интервенцией свергнуть Советское правительство и восстановить экономически Россию в интересах английских, французских и германских экономических сил. Ценным было бы участие, прежде всего экономическое и финансовое, Соединённых Штатов Америки. При этом были бы обеспечены и гарантированы особые экономические Интересы Соединённых Штатов в русской экономической области».
Читать дальше