Михаил Ошлаков: Гений Сталин. Титан XX века (сборник)

В основном именно поэтому Антанта поспешила прервать военную интервенцию, куда менее выгодную, нежели экономическая экспансия, от которой разоренной России, будь она белой или красной, – одинаково некуда было деться. Действительно – уже в 1918–1922 годах Советская Россия восстановила экономические отношения с большинством крупных зарубежных государств.

А тем временем экономика России лежала в руинах. В 1920-м объем производства промышленной продукции снизился по сравнению с 1913 годом в 7 раз. Россия была не в состоянии производить практически никаких промышленных товаров, скатившись до уровня наименее развитых стран. Мало кто верил в возможность выхода из этой, казавшейся тупиковой, ситуации. Ни денег, ни кадров для восстановления экономики у РСФСР не было. Сотни тонн золота – львиная доля национального золотого запаса – в годы Гражданской войны перекочевали в подвалы английских банков, что, однако, не избавило Советскую Россию от колоссального внешнего долга перед Антантой.

В этих условиях РСФСР, а позднее и СССР вынуждены были встать на путь неэквивалентного торгового обмена с Европой, открыть свои рынки для третьесортных импортных товаров, за которые надлежало расплачиваться золотом и природными ресурсами по самым высоким ставкам.

Полуколониальный характер ранней советской экономики подтверждает тот факт, что к 1926 году СССР уже в основном восстановил довоенный уровень добычи нефти и угля, в то время как по выплавке чугуна и стали едва достиг половины показателей 1913 года. В этот период Советский Союз практически не импортировал промышленного оборудования, ввозя в основном продукцию легкой промышленности и иные товары «колониального» экспорта. В то же время едва ли не 90 % в структуре экспорта самого СССР составляли зерно, лес и нефтепродукты, а 10 % приходились на вывоз пушнины, ювелирных изделий и предметов роскоши. Помимо этого, в 1922–1926 годах, по существу, не предпринималось попыток создания национальной автомобильной, авиационной и химической промышленности, которые могли бы стать основой для восстановления экономической независимости страны.

При этом рост национального дохода в первые послереволюционные годы (в 1921 году он составил 38 % к показателям 1913 года, а в 1926-м – 103 %) при отсутствии каких-либо реальных социалистических преобразований в экономике следует отнести скорее за счет экспроприации экспроприаторов, а также инициативы населения, постепенно возвращавшегося к мирному труду.

Несмотря на национализацию промышленности и невозможность открытого приобретения крупной собственности и средств производства в Советском Союзе, Запад в двадцатые годы нашел способ для непосредственного проникновения в нашу страну посредством получения концессий на пользование природными ресурсами России или на развитие отдельных отраслей ее хозяйства. В этот период, в частности, были заключены следующие крупные концессионные договоры: на разработку лесных угодий и экспорт лесоматериалов с голландскими и норвежскими промышленными группами, на разработку Чиатурских месторождений марганца с Соединенными Штатами Америки, на развитие авиационной промышленности в СССР с германской группой «Юнкерс». Помимо этого Великобритания получила право свободного лова рыбы в советских территориальных водах, а англо-американская компания «Лена голдфилдс» на разработку золотых месторождений в Восточной Сибири.

В ряде случаев такая политика СССР была оправданна, как, например, при передаче Японии концессии на добычу нефти на Северном Сахалине, способствовавшей прекращению японской интервенции на Дальнем Востоке. Однако огромное большинство указанных выше и им подобных соглашений, заключенных по инициативе и под непосредственным руководством Л.Д. Троцкого, наносили России колоссальный материальный урон, представляя собой типичный пример неоколониального грабежа.

В этой благоприятной для себя ситуации Запад вплоть до конца 1920-х годов не воспринимал всерьез возможность построения в СССР социализма и не усматривал в связи с этим угрозы своему положению. Отдельные тревожные сигналы, такие как реализация Советским Союзом плана ГОЭЛРО и значительный рост энерговооруженности советской экономики, принципиально положения вещей не меняли. У Советского Союза совершенно очевидно отсутствовала экономическая база не только для построения социализма, но и для простого обретения экономической независимости. Таким образом, Запад имел все основания рассчитывать, что коммунистическая риторика в СССР вскоре иссякнет сама собой.