После кончины мужа в больнице жена Александра Глебовича пришла домой, заперлась в своей комнате, достала револьвер "Шурыча" и выстрелом в сердце покончила с собой.
Полоса отчуждения еще и для того, чтобы попытаться не слышать, не чувствовать тяжелого прошлого и кошмарного будущего - не видеть того, что "ужасно в настоящем, таинственно в будущем и в то же время так неумолимо в непрерывности, в повсеместности своего "распространения".
Все наши глыбы, деформированные прошлым, знали о приближении новой страшной эпохи.
Осознавая свою роль, они пытались сделать что-то, чтобы предотвратить.
Потом уходили.
Или сходили с ума.
"понимал жизнь, как она есть, и сгорал в огне порыва к жизни, как она должна быть. Искал правду и находил ложь. Искал красоту и находил безобразие. Искал смысла и находил бессмыслицу"
Л.Троцкий об Успенском
Г.И.Успенский на все времена составил хронику того, как будет действовать "разверстая пасть, которая будет глотать мастеровых".
Это генезис "Растеряевой улицы" - о том, как и кто действует ловчее, когда основной целью становится обогащение в условиях малой ценности, а иногда бессмысленности и бесполезности труда.
В новое время быстро и безжалостно перестраиваются иерархии. Цельные целеустремленные натуры умеют "господи, благослови" находчиво взобраться другим на шею.
Тогда еще не знали слова приватизация: в научный оборот оно придет позднее.
"как вы молоды и какая у вас в душе подлость", "умение смотреть на бедствующего одновременно и с презрительным сожалением, и с холодным равнодушием и расчетом", "умей наметить, разжечь в самую точку" - это стартовые условия успеха одного из главных героев Растеряевой улицы Прохора Порфирьевича - будущего хозяина жизнь "с рублем", "господина Купона".
После того, как человек с рублем входит в силу, наступает следующий этап, изложенный в другой хронике Успенского - "Разоренье" тех, кто не успел, остался неподвижен, в том числе из-за окружающей его мерзости.
Там, где прошелся новый русский (купец), "остается голое изрытое место да деньги в кармане". При этом дела, совершаемые им, постепенно начинают считаться благодеянием, а сам новый русский - благодетелем и кормильцем рабочих и служащих на его предприятиях.
Вот как описывает Успенский старания "новых" по "опустошению отечества": "проста система оборотов капитала, прост прием обогащения, основанный на том, чтобы в корень извести все, что произвели природа или чужие руки, но какого бы рода дело это ни было, всегда что-то очень похожее на опустошение, на исчезание, на смерть чего-то, что было и чего не стало, остается по приведении этого дела к окончанию" (из книги "Книжка чеков").
Дело нового русского (купца) приводит к "бесследному уничтожению естественных и трудовых богатств".
"Подлые концессионеры глотают миллионы во имя разных шарлатанских проектов - а во сколько же раз подлее интеллигенция, которая не за миллионы, а за два двугривенных, осуществляет эти разбойничьи проекты на деле".
Следующая стадия разложения, когда "удивительные, непонятные условия нашей жизни, которые, с одной стороны, дают человеку широчайшую, роскошнейшую возможность отдать всю свою жизнь, всю свою душу, силу, кровь и плоть капельному личному вопросику, а с другой, - дают возможность пожираемому личным делом человеку по целым годам не ощущать ни малейшей потребности уделить что-нибудь из своих личных сил, личного горя, личного внимания на интересы, печали, радости того океана людей, среди которого он живет?".
В определениях и фразах Г.И.Успенский чертит приметы нового времени:
"Безвременье" - "желание так ли, сяк ли выскочить из условий "полного удовлетворения", иной раз "куда глаза глядят", - есть одна из самых замечательных черт общественной жизни, затерянных в хаосе постоянного "безвременья"".
"Прижимка" - о чудовищной готовности многих и многих людей присваивать часть чужого труда.
И постепенно от человека остается лишь его подобие с "раскраденным умственным капиталом", нечто "угрюмое, алчное, бездушное" и "забота о шиворатах поглотило всё его существо".
"Тащить и не пущать", "начальство тоже шуму не позволяет", "поэтому нам нельзя допускать дебошу" - это уже об архаичных охранителях нового порядка, - "А не угодно ли, ежели бы палку-то нам передать в руки, так, пожалуй, и мы правила-то да разные религии прописали бы без послабления. Пожалуйте-ко нам палку-то!" "Дайте мне! Дайте нам!" "Вас надо колотить!" - "Нет, вас"
Читать дальше