Святослав Медведев - Наталья Бехтерева – какой мы ее знали

Дальнейшее было полной неожиданностью. А. Н. Шелепин сказал, что принято решение (а решение в ЦК сильнее закона и приказа) назначить НП заведующей отделом науки ЦК. Это было не просто много. Это был очень высокий пост, но тупиковая должность для ученого. Однако, поговорив с НП, А. Н. Шелепин понял, что нецелесообразно отрывать такого сильного ученого от науки. Он сделал ей предложение: любой институт или в любой институт на любой пост. Плюс обещание материальной поддержки. Свое обещание он выполнил. А НП выбрала Институт экспериментальной медицины, в котором решила организовать отдел.

Название отдела было вызывающим (как и многое, что делала НП): «Отдел прикладной нейрофизиологии человека». Вызывающим, потому что в то время нейрофизиология была исключительно экспериментальной наукой, на кроликах и крысах. А чего стоило слово «прикладной»! Таким образом, уже в самом названии был вызов, и была программа исследования мозга на десятилетия вперед. Декларировалось исследование мозгового субстрата мысли, мозговых кодов, того, как работают клетки мозга при деятельности человека и применение этих знаний для лечения больных.

Как известно, при создании новой организации возникают четыре проблемы.

Первая: программа работ. Она существовала и в голове у НП, и была отражена в ее выступлениях, и, как уже говорилось, в самом названии отдела.

Вторая: кадры, которые, как известно коммунистам, решают все. Нужно, чтобы тянулась талантливая молодежь. А ее надо заинтересовать. Но главное – руководители среднего звена, завлабы и старшие научные сотрудники. Как правило, такие люди либо уже имеют свое направление и их очень трудно переориентировать, либо они его так и не сформировали. НП удалось найти и заинтересовать и тех и других. Потому что задачи и планы были настолько привлекательны для понимающих людей, что с их отбором не было особенных сложностей. Приходили и ее старые знакомые, и те, кого она знала по работам.

Третья: оборудование. Приборы дорогие, но не только дорогие, они еще и фондируемые. В то время мало было просто иметь деньги. Надо еще и быть включенным в план поставок. Тогда все, начиная от бумаги для пишущей машинки до любого дорогого прибора, приходилось «выбивать». Так, серьезной проблемой, как уже говорилось, было большое время стереотаксических расчетов. Все это время – часы – больной лежал на столе с трепанационным отверстием, прикрытым салфеткой. Поэтому НП идет к Акселю Ивановичу Бергу – тогда он был главным в стране по кибернетике – и выпрашивает у него самую современную в то время машину «Минск-1». И тот дает согласие: НП умела увлекать! А Берг был не только администратором, но и крупным ученым. И вот в большом, около сорока квадратных метров, зале на Кировском проспекте устанавливается ЭВМ. На лампах. Она часто выходила из строя: то лампа перегорит, то контакт окислится. Скорость ее вычислений поражала воображение – 2000 операций в секунду. Картина была впечатляющая. Посередине комнаты стоит ревущий и гудящий огромный монстр, а вокруг него пляшут несколько голых (в одних трусах) инженеров и техников, непрерывно его ремонтируя. Голых, потому что машина потребляла киловатты и исправно их превращала в тепло. Но свою задачу проведения операционных расчетов она впервые в мире выполняла. Потом НП добывала и для отдела, и позже, став директором, для ИЭМ еще много дефицитной техники и ЭВМ, и многим почему-то казалось, что она просто везучая. Никому не дают, а ей дают. Удобная позиция.

И наконец, четвертая проблема: помещения. Сначала дали три комнаты без мебели на Кировском проспекте. Ремонтировали сами. Клиники не было. Потом постепенно прибавлялась комната за комнатой. Вместо своей клиники появлялись клинические базы в разных больницах города. Нельзя сказать, что это было оптимальным решением, но положение спасало.

Зачем НП была нужна клиника и работа с больными? Несмотря на то что кандидатская диссертация у нее была экспериментальной (помню крыс, которые по звонку бегали из одной половины клетки в другую), она сформировалась именно в условиях больницы и считала себя настолько же врачом, насколько и ученым. Кроме того, слово «прикладной» в названии отдела отражало направленность работы именно в сторону поиска и применения новых методов лечения на основе знаний о мозге человека. Надо понимать, что в то время задача исследования мозговых кодов психической деятельности в практическом смысле считалась не то чтобы невыполнимой, но даже чем-то вроде научного авантюризма. Об этом мечтал Грей. Но он был предельно независим и почти нищим, поэтому мог себе позволить такое поведение.