Виктор Колкутин - Самые нашумевшие преступления истории

С утра приехали родственники тех, чьи тела вряд ли будут обнаружены. В лучшем случае — в виде мелких фрагментов. Это были мать Тылика Надежда Павловна, матери мичманов Рузлёва и Козырева. Принесли много ценной медико-криминалистической информации и фотографий. Если бы следственная группа всё это собрала сразу, работать было бы в тысячу раз легче, но не приучены наши следователи работать там, где можно не работать.

Успешно прошло опознание старшего лейтенанта С.В. Узкого. Его опознавал отец Василий Леонидович. Он долго сомневался, просил повернуть труп, искал рубцы там, где их заведомо не было видно, но в результате признал в обезображенном подводнике своего сына.

Остались два тела — матрос Боржов, которого завтра можно будет показывать сослуживцам, и полуразрушенное тело (предположительно, старший лейтенант Коробков), по поводу которого нам назначена идентификационная экспертиза.

Завтра начинаем разъезжаться. Утром нас покидают питерские товарищи: Капустин и Иваненко, а также В.А. Ляненко, которому надо оказаться в Москве в первой половине дня. А вечером снимутся с мест и все остальные. Единым вечерним рейсом полетим в столицу белокаменную. Местные доктора от нас немного отдохнут. Немного, потому что, когда появятся фрагментированные останки из 2-3-го отсеков, наша встреча состоится снова.

Наш судебно-медицинский комплекс пока разбирать не будем — мало ли, как сложится, глядишь и понадобится.

Весь день командование Северного флота просило у А.И. Цынакова гроб взаймы. Дело в том, что у них умер офицер, и его нужно было срочно отправлять к месту захоронения за пределы флота, а гробов и цинков срочно найти не удалось. Однако Александр Иванович проявил принципиальность и твёрдо стоял на позиции, что гроб — это не объект для торгов и что он ему самому нужен. Так, по-моему, ничем это дело и не кончилось. Не дал он своему командованию гроб взаймы.

Михаил Юрьевич Коцегуб подарил мне две памятные фотографии. Одна из них — фото «КУРСКА», идущего в надводном положении. На ней он сделал надпись «Спасибо! И низкий Вам поклон.» Убежден, что он имел в виду всех судебно-медицинских экспертов, принимавших участие в этих событиях. Повешу эти фото на стену в кабинете, как самую дорогую награду.

Сегодня уезжаем домой. Остался неопознанным только один целый труп, предположительно — матрос Боржов. Если всё пойдёт удачно, с ним справятся и без нас. А голову одного из фрагментированных мы забираем с собой в Москву. Надо же хоть одну идентификационную экспертизу сделать.

Все прощались с нами очень тепло и по несколько раз. А.И. Цынаков подарил всем по вымпелу своего госпиталя и праздничному буклету.

А.С. Сарибегов очень волновался, что с нами в коробке едет чья-то отрезанная голова. К тому же её не очень хорошо упаковали, и запах выдавал свойство багажа. Все его успокаивали, что подобные вещи случались и раньше, и в конце концов успокоили.

Монахов под конец решил всех повеселить и для поездки в аэропорт выделил «Уазик»-буханку с табличкой «ГРУЗ-200». Слабонервные в ней ехать отказались.

Время до рейса скоротали в уже знакомом кафе. Евгений Вячеславович Монахов говорил красивые тосты, светился гостеприимством и звал всех на следующий год приехать собирать грибы.

Первый раз пришлось лететь из Мурманска в ТУ-134. Разницы вроде бы никакой, но полёт выдался нервным. Сначала начало сильно болтать, нас даже предупредили, чтобы мы не волновались, — всё по плану. А потом какая-то сумасшедшая начала бегать по рядам и требовать, чтобы никто не закрывал глаза. Одному закрывшему тут же на плешь была вылита минеральная вода. Стюардессы проявили олимпийское спокойствие и никаких радикальных мер к скандалистке не приняли. По этой причине она ещё несколько раз убегала со своего места и пыталась привлечь всеобщее внимание. В конце концов всё окончилось очень даже благополучно, и мы коснулись шасси взлётной полосы аэропорта «Шереметьево-1».

Вторая фаза нашей эпопеи завершилась.

Перелистываю страницы своего старого дневника, и сердце немного щемит и сбивается с привычного ритма. Вот уж действительно, «как молоды мы были!..» Сколько потом пришлось всего испытать, сколько пережить! Враги перестали быть врагами, друзья — друзьями. Те, с кем делил радости и горести, — предали. За сделанное для конкретных людей добро последовала стандартная расплата — чёрная неблагодарность, порождённая завистью и клеветой.