Максим Акимов - Преступления США. Americrimes. Геноцид, экоцид, психоцид, как принципы доминирования

Американизм еще более примитивен, чем нацизм, поскольку копирует практику утверждения над миром насильственного примата (и лишь во имя самого примата), но идет в этом от некоей давней привычки англосаксонских деятелей поступать именно так. Это не вспышка необузданных энергий, это лишь привычка уничтожать, довлея. И даже не одна лишь английская закваска играет роль в разгадке этой несложной шарады, здесь еще проще, ведь предстает перед нами банальная копия тех держав, которых в человеческой истории была тьма-тьмущая, все эти ханства, каганаты, халифаты, султанаты, возникавшие как по шаблону, повторявшие прежние истории, отличаясь лишь мелкими деталями сюжета да масштабом воздействия на окружающих. Вашингтонский американизм-то отличился именно этими масштабами, раздувшись до астрономических величин, влекущих данный процесс к абсурдной крайности.

Сколько бы деятели вашингтонского режима ни повторяли слово «демократия», назначая все новые страны на роль изгоев, поверить в искренность их борьбы за всеобщую свободу нет никакой возможности, ибо стать изгоем очень просто — нужно лишь ослушаться или в чем-то не согласиться с «ханской ставкой».

Американский писатель Генри Миллер, поживший и в Европе, и в Америке, поездивший по миру и имевший возможность сравнивать, опубликовал роман «Кондиционированный кошмар», где с горечью писал о своей стране: «Мы привыкли думать о себе как об эмансипированном народе, называть себя демократами, любящими свободу… но все это — прекрасные слова. На самом деле мы вульгарная, легко управляемая толпа, чьи страсти легко мобилизуются демагогами» [7] Miller H. The Air-Conditioned Nightmare, N. Y., 1966, p. 18. .

И потому нельзя сказать, что американцев угораздило опуститься до того, чтоб бомбить югославские мирные города, уничтожать вьетнамские деревни или посыпать поля Вьетнама диоксинами, после которых почва оказалась отравлена и вьетнамским крестьянам была суждена страшная участь — у них рождались больные дети, младенцы с чудовищными уродствами. Нет, Соединенные Штаты не изменяли себе, они всегда были на этом уровне, всегда прибегали к столь же скотскому, неоправданно-циничному насилию, разве что раньше они не обладали такими техническими возможностями. И даже Хиросима не есть пик жестокости, нет, это рядовое событие для практики американских войн, просто задействованы оказались новые арсеналы убийства. Ведь в Парагвае, к примеру, американцы чуть ранее творили похожее, то есть уничтожали колоссальное число жизней, а главное — делали выживших глубоко несчастными, потерявшими веру в человечность.

Потому, если сравнивать вашингтонский американизм с гитлеризмом, то нужно делать оговорку, что немцев, пускай и с известной долей условности, можно обвинить в том, что они опустились-таки до некоего недостойного для них уровня (хотя, конечно, они и прежде были далеко не ангелы), но американцы-то и не падали никуда, они всегда находились на этом моральном дне, разве что контраст их злодеяний был не таким заметным, поскольку они убивали и грабили, обосновавшись в дикой, далекой стране, а немцы устроили свои концлагеря вблизи духовных центров европейской цивилизации. Англоамериканцы же сумели превзойти по уровню дикости самых диких аборигенов и прославились тем, что, подобно примитивным народам, снимали скальпы с «пленных» индейцев (и в музеях некоторых штатов сейчас можно лицезреть эти свидетельства морального ничтожества «белого человека» Америки). Под разговоры о своей цивилизованности они делали то же самое, к чему были склонны дикари, но применяли при этом возможности европейских технологий.

Вывод напрашивается только один — вашингтонский режим тождествен какой-нибудь орде, сумевшей распространить свою агрессию на широкие просторы, но ничуть не сумевшей приподняться над животностью в гуманистическом смысле, и слово «капитолий» как корове седло идет Вашингтону. Нередко я сравниваю США с Золотой Ордой, и сравнение бывает не всегда в пользу Америки, хотя прослеживается кое-что общее, в частности — невозможность обеих систем прожить без ограбления все новых территорий.

Об удивительном совмещении дикости и развития технологий, наблюдающемся в американской реальности, писал Олдос Хаксли. Уже в начале ХХ века он предвидел, до каких уродливых форм дойдет «развитие» массовой культуры, возникшей в США, и писал, что «торжество машинерии» все более становится похожим на некую языческую религию, на нечто дикое. Эту механистичную, неживую идеологию он назвал фордизмом, замечая, что все в Америке штампуется, будто сходит с типового конвейера. Фордизм, писал Хаксли, утверждает, что мы должны принести в жертву прежнюю сущность человека и большую часть думающего, духовного существа, но не богу, а машине. Из всех религий фордизм в наибольшей степени утверждает жесточайшие увечья человеческой души. Рьяно исповедуемая несколькими поколениями, эта ужасная религия машины вконец разрушила человеческий род». [8] Huxley A. On Art and Artists. N. Y., 1960, p. 73.