М. Грашина - Языческий календарь. Миф, обряд, образ

В этом точка Лугнасы перекликается с противолежащей ей точкой Годового Коло — точкой Имболка, зимней Громницей.

День Перуна большинством современных славянских общин почитается в конце июля — по указаниям древнего календаря на глиняном кувшине, означающим, по толкованию Б. А. Рыбакова, 20 июля. С этим же днем (по старому стилю), переместившимся вместе с григорианским календарем на 2 августа, в народном месяцеслове связан день «Огненного восхождения пророка Ильи» — святого, которому народное сознание придало власть над огненной стихией, над конями и колесницей, над громом и молнией.

«Переместить» недрогнувшей рукой календарную дату со старого стиля на новый было бы самым простым решением. В случае с датировкой Купалы и Коляды мы имеем для подобного действия твердое основание в виде астрономических точек Солнцестояния, к которым оказываются приближены «старостильные» даты. В случае с Перуновым днем — Ильиным днем, напротив, нам представляется более интересной «искаженная» дата 2 августа — не только из‑за близости к кельтскому празднику Лугнаса, но и потому, что именно с нею связан целый ряд поверий и примет. Как бы ни надругались над календарем светские и духовные власти, но указания народного месяцеслова в большинстве своем проистекают из вековых наблюдений за действительным ходом природных явлений своей земли. И, конечно же, — из столь же долгого опыта общения с ее незримыми обитателями.

Так, на Руси привычно почитать Громовника в начале августа — во дни ярого, битвенного Солнца и последних гроз в нашей полосе. Перун — начало жатвы, но и день, когда свою жатву собирают усмиренные Перуном лесные жители. Потому в этот день в лес ходят только сведущие люди за своими особыми нуждами. На Перуна устраивается большой общинный пир, к которому готовятся целую неделю. На этот пир, коли все устроено как должно, хозяева Запределья присылают своего посланца и часть от своих благ, чтобы люди торжествовали вместе с Богами. Воины — дети Перуна — воспоминают большой братчиной и состязаниями своих братьев, собиравших когда‑либо кровавую жатву на полях правой битвы.

Таким образом, у славянских, кельтских и скандинавских народов, вне зависимости от различий климатических, мы видим два магических составляющих праздника Лугнаса: воинские игры и первый урожай.

Ф. Леру же в своей «Кельтской цивилизации» предлагает нам такое представление праздника, которое бы позволило объединить все его разнородные на первый взгляд смысловые магические аспекты. По Леру, для кельтов Лугнаса в первую очередь был праздником королевским, соответственно, и Луг в это день предстает в своей королевской ипостаси.

«Это праздник Луга в его королевском аспекте, праздник короля — раздатчика благ и поддержателя равновесия, праздник осени и урожая. Он отмечался играми, состязаниями, скачками и собраниями законоведов и судей».

Римская политика усилила данное значение праздника, сделав Лугнасу днем, посвященным императору. Соответственно и название месяца август ассоциировано с римской императорской фамилией.

Все это дает нам возможность увидеть новую трактовку праздника. Праздник КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ в высшем смысле этого слова, силы, равновесия и плодородия. С одной стоны — Громовержец как знак высшей власти; с другой — податель урожая, как реализация сакральной функции Короля; с третьей — воинская сила и доблесть, прославляющая верховную власть: кшатрии на службе брахманов; все три касты слиты воедино в потрясающей гармонии.

Знаком Лугнасы, по Пеннику, является полукруг, перечеркнутый линией.

Если говорить о славянской мифологии, связанной с данной точкой, то самым ярким ее представлением станут сказания и предания, посвященные Громовнику. Причем нам наиболее интересен не знаменитый «грозовой миф», до сих пор вызывающий споры между кабинетными учеными и практикующими традиционалистами о том, кто его придумал, а подлинно традиционное основание, скрытое в так называемой «низшей мифологии», в быличках и бывалыцинах, в толковании народных примет.

Во все времена — и в недавние православные, и в двоеверные, и в вовсе староглиняные, Гром — кто бы ни почитался его причиной или повелителем — был в народном сознании сильнейшим оберегом от нечисти. Соответственно, и весьма распространенная мифологема — некое богоподобное существо (Илья–пророк, реже Егорий Храбрый, архангел Михаил, Кузьма и Демьян) гонится за нечистью (чертом) и, пытаясь догнать его, мечет гром, разбивая камень, — в сказаниях и быличках связана чаще всего с Ильиным днем. Таковых камней известно немало и на территории Руси, и в сопредельных славянских и балтских странах.