Яков Цукерник - Три комиссара детской литературы

…Так что, если сравнить большевика с кораблём, имеющим мощный двигатель и сильное вооружение, то этим двигателем и этим вооружением являются силы душевные, а также знания и убеждённость, а всё это даётся в детском возрасте учителями и воспитателями. О качестве же обучения придётся особо сказать уже после разбора крапивинских произведений, ибо эту часть взаимодействия МИРА ВЗРОСЛЫХ и МИРА ДЕТЕЙ Крапивин пока что не охватывает, а мне пришлось этим заняться всерьёз. Пока что ограничимся констатацией того, что этот «вывод, который напрашивается», гласит: «требуется, чтобы вся система воспитания вообще и школа в частности делали детей именно большевиками, а тех, чья мутация не способна к стопроцентному успеху в этом направлении, по крайней мере обольшевичивали, и чтобы был постоянный контроль за любой попыткой разбольшевичивания как ребёнка или подростка, так и взрослого, ибо такое разбольшевичение есть начало процесса РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЯ, а этому процессу только начаться — и попробуй потом его остановить»…

Но — ещё один горький вывод: толковые ребята проявляют себя ныне (в описываемый Крапивиным период, то есть именно в период его работы над каждым его произведением) где угодно, но только не в школе. В клубе — да, если он есть, но мы уже видим судьбу хорошего клуба. Чаще — в уличных и дворовых ватагах, а дворы ныне отмирают, сменяются пустырями между домами «новой архитектуры», так что — на пустырях дети абсолютно вне зоны внимания взрослых (не считая уголовников и алкашей с наркоманами)…

А в школе они при всей своей толковости стараются избежать участия в мероприятиях, а если попробуют принять в них серьёзное участие, ибо к несерьёзному неспособны, то обязательно вступят в конфликт с начальством.

«ШКОЛА БОЛЬНА. И ВСЯ СИСТЕМА ВОСПИТАНИЯ ПОДРАСТАЮЩЕЙ СМЕНЫ — ТОЖЕ!» — вот он, этот горький вывод! А описанная в трилогии школа отнюдь не единична — это типичная школа большого города, она имеет номер сорок шестой и вряд ли нет в городе школ с более солидными номерами…

И последний вывод: «Ребята даже в самых лучших своих намерениях не встретят поддержки МИРА ВЗРОСЛЫХ». Олег с горечью говорит, что до сих пор «взрослые… нам по крайней мере не мешали. Помогали даже». А помощь-то была в том, что дали клубу нижний этаж списанного дома. А потом все до единого звенья ВЗРОСЛОГО МИРА — общественные, педагогические, советские, партийные и комсомольские организации города — предали клуб, Олега, ребят, забыли их — даже газета откукарекала своё и притихла, хотя газетчики и сочувствовали. Не та стала печать, что была в двадцатые годы и в начале тридцатых, когда любой «прорыв» брался на учёт и спецкоров посылали для освещения борьбы за ликвидацию этого прорыва. Оно и понятно — где те газетчики? Кого первая волна репрессий смыла, кто в войну лёг костьми, нередко доселе не захороненными, кого после войны добили, а последних сейчас хоронят… Как того самого Алексея Борисовича, который поддержал Серёжу на станции Роса. Или как Анатолия Аграновского… Прочие — я знаю это на личном опыте попыток контакта с наиболее человекообразными из них — уже поняли, что уши выше лба не растут, выше головы не прыгнешь, плевать против ветра бессмысленно… А в ефремовском «Часе быка» сказано, что «Там, где люди сказали себе „Ничего нельзя сделать“, знайте, что Стрела Аримана поразит всё лучшее в их жизни», а «Стрелой Аримана» Ефремов в этом романе назвал «тенденцию плохо устроенного общества с морально тяжёлой ноосферой умножать зло и горе. Каждое действие, хотя бы внешне гуманное, оборачивается бедствием для отдельных людей, целых групп и всего человечества. Идея, провозглашающая добро, имеет тенденцию по мере исполнения нести с собой всё больше плохого, становиться вредоносной». Отнюдь не случайно именно после выхода в издательстве «Молодая гвардия» в 1970 году романа «Час быка» Ефремов был вызван «на самый верх» и вернулся после разговора там с последним инфарктом, но успел ещё совершить свой последний подвиг — написать «Таис Афинскую», которую его тогдашние сподвижники смогли протолкнуть к читателям. А «Час быка» исчез из обращения и совсем не упоминается критиками, словно его вообще не было, этого романа, да и те мысли, которые в «Таис Афинской» важнее важного, тоже замалчиваются намертво…

Вот потому-то и притихла газета. Потому-то не взяли «эспадовцев» и в другой спортивный клуб — в местное отделение «Спартака», хотя они были сильнее спартаковских фехтовальщиков и вроде бы такое пополнение было желательно. Сослались, что «не та техника». Следовательно, бездушие и ведомственность (кстати, она так и названа) являются для данного города расположенного на территории Страны Советов, явлением нормальным и никого не удивляющим).