Дмитрий Комм - Формулы страха. Введение в историю и теорию фильма ужасов

Другим популяризатором стилистики giallo в Америке стал Джон Карпентер. Он написал сценарий триллера «Глаза Лауры Марс» (Ирвин Кершнер, 1978), действие которого происходило в арт-галерее, а жертвами оказывались фотомодели, и сам в том же году поставил «Хэллоуин», фактически являвшийся настоящим giallo, но адаптированным для концепции «ужаса в обыденном». Проще говоря, фильм Карпентера был лишен стилистической изощренности и сексуальной провокационности итальянских оригиналов. Он не только не вызвал скандала, но и породил множество подражаний, став основой нового субжанра фильма ужасов — слэшера. Вопреки расхожему мнению, большинство слэшеров во второй половине 70-х годов снимались не в США, а в Канаде, но с прицелом на американский рынок.

Принципиальное отличие слэшера от giallo не только в приземлении, обытовлении действия. Не менее показательно различие проявляется в образе главной героини. И в том, и в другом жанре женщины часто бывают центральными персонажами. Но в слэшерах героиня, которую специалистка по гендерным проблемам в кино Кэрол Кловер остроумно именует Последней Девушкой (Final Girl), является героиней лишь потому, что остается в живых. В финале зрителю просто не с кем больше себя идентифицировать — все остальные персонажи, включая маньяка, погибают. Последняя Девушка не выделяется из сонма других героинь внешне или интеллектуально; это типичная «девочка из соседнего подъезда». Ее единственное отличие от прочих персонажей заключается в том, что она чуть лучше прячется, чуть быстрее бегает, чуть громче визжит, а в конце у нее под рукой случайно оказывается нож, молоток или пистолет.

Любая из заявленных в прологе фильма героинь может оказаться Последней Девушкой. Любая из них может внезапно погибнуть. В лучших слэшерах, таких как «Пятница, 13-е» (Шон Каннингхем, 1980) и «Убийца Розмари» (Джозеф Зито, 1981), это рождает дополнительное напряжение. В посредственных — создает невозможность зрительской идентификации с кем-либо вообще.

Самым значительным вкладом американского кино в жанр хоррора в 70-80-е годы стал, без сомнения, эпос Джорджа Ромеро про живых мертвецов. Леонард Молтин в своем справочнике «Муви энд видео гайд» даже именует «Ночь живых мертвецов» (1968) «краеугольным камнем современного фильма ужасов».

Родившийся в 1940 году в Нью-Йорке (в один год с Брайаном Де Пальмой и Дарио Ардженто), Джордж Ромеро попытался снять свой первый фильм на восьмимиллиметровую камеру еще в 14 лет. Увы, неудачно: полиция арестовала юного режиссера, когда он в художественных целях поджег манекен на крыше своего дома. Отсюда берет начало авторский стиль Ромеро: врожденная любовь к хоррору соединяется в нем с приобретенной на личном опыте неприязнью к властям — как государственным, так и студийным.

В 1962 году Ромеро уехал из Нью-Йорка, чтобы основать собственную продюсерскую компанию в Питтсбурге. Он делал рекламу и учебные фильмы, а в 1968 году наконец отважился на съемки игрового кино. Недостаток денег Ромеро компенсировал оригинальным сценарным решением: в его фильме мертвые впервые в истории должны были есть живых. Сначала кино так и называлось — «Ночь пожирателей плоти», но по ходу съемок Ромеро изменил название на «Ночь живых мертвецов», справедливо посчитав, что не следует заранее раскрывать карты.

Ультрамалобюджетный (стоимостью всего 114 тысяч долларов), черно-белый, не слишком качественно сделанный фильм стал хитом драйвинов. Парадоксально, но именно техническое несовершенство «Ночи живых мертвецов» стало причиной превращения фильма в культовое явление. Ромеро просто был вынужден отказаться от всех штампов, сочиненных за полстолетия существования фильмов ужасов. В «Ночи…» нет ни открывающихся гробов, ни пыльных старинных склепов, ни окровавленных рук, скребущих могильную землю. Похожие на бомжей субъекты вяло бродят по округе, проявляя нездоровый интерес к живым. Что подняло мертвецов из могил — неизвестно, они просто есть и все тут. В этом весь ужас.

Отсутствие тщательно выстроенных мизансцен и не очень четкая картинка, снятая подрагивающей ручной камерой, придают событиям фильма репортажную документальность. Сюжет нарочито непритязателен: группа людей забаррикадировалась в пустом доме и держит оборону против превосходящих сил зомби. (Здесь Ромеро проводит ироническую параллель с похожей сценой из «Рождения нации» Д. У. Гриффита.) Ситуация кажется совершенно безнадежной, а потому название фильма приобретает двусмысленный оттенок. По сути, все герои картины — живые мертвецы, только некоторые из них еще не знают об этом.