— Да уж, страшноватая картинка.
— Нельзя мыслить религию в обществе просто как отделенную от общества группу религиозных людей. Когда кто-то в страшных снах представляет себе такой реванш религиозников, что они придут в наши школы, придут в наши институты, придут в нашу армию и установят там свои порядки, это выглядит как нашествие инопланетян.
Сегодня нужно попытаться уйти от контрпродуктивной парадигмы противопоставления религии и общества. Все участники общественного диалога должны отказаться от претензий на тотальную власть в обществе. В том числе на власть по отношению к истине. Не релятивизируя свою веру, свои ценности, но соотнося себя с теми людьми, которые, возможно, не являются носителями моих ценностей, моих убеждений.
— Однако мы уже довольно давно живем в ситуации, когда Бог может находиться в области мнения. А раз мнения, то и сомнения. Сомнение было всегда. Но мы сейчас оказались в довольно сложном положении. У нас в стране был не просто секуляризм, а насильственный секуляризм. Религия была полностью изъята из жизни нескольких поколений советских людей. И после этого насильственного секуляризма мы начали сразу поклоняться золотому тельцу. Это евреи ему поклонились, только когда Моисей надолго их оставил, пока на горе общался с Богом...
— А мы сразу пришли к золотому тельцу.
— Мы — сразу. И хотя параллельно вроде шел процесс возрождения Церкви, открывалось огромное количество храмов, монастырей, для большей части общества это был как бы параллельный жизни процесс. И вопросы трансцендентного так и остаются за рамками обычной жизни, в области, предназначенной для священников и богословов. Так вот, выйдут ли эти вопросы из определенного для них гетто, чтобы наша вера, если таковая есть, стала не нашим частным мнением, а тем, что определяет нашу жизнь? Как это было до эпохи модерна.
— Секуляризация — это во многом христианский продукт. Христианская мысль изначально содержала в себе критический, рефлексивный элемент. Христианство еще в лице апологетов вышло, если хотите, на «рынок идей», произвело «демократизацию» Логоса, пригласило мыслящих людей задавать вопросы, критиковать. То есть не только каста жрецов может понимать, осознавать, принимать Слово Божие, а вообще все одаренные Логосом люди.
Церковь приобрела культуру, но приобрела и проблемы в виде еретических учений, с которыми нужно было бороться. При этом ужесточалась дисциплина, в том числе дисциплина мысли. Но установка на открытость дискуссии, на потребность слышать внутреннего критика, всегда была в теологии.
Богословие, по крайней мере на Востоке, — успешный проект обоснования подлинности духовного опыта Церкви. Его внутренняя установка — богословствовать не для того, чтобы строить рациональные конструкции ради них самих, а чтобы защитить опыт веры. И этот опыт нужно осмыслить и отстоять перед лицом сомнений.
В эпоху, когда боролись с ересями, критика слишком часто была связана с конкретным еретиком, в пылу полемики были риторические перегибы. Но сама установка — не просто отбросить доводы, а услышать в них рациональное зерно, дать на них аргументированный ответ.
— Видите ли вы проблему в том, что сегодня человек скорее агностик, даже когда он испытывает потребность разобраться в этих вопросах? Зачастую он не доходит даже до формулировки вопросов, его удовлетворяет комфортное ощущение, что он верит в Бога, не углубляясь в размышления о том, что это за Бог. И при этом человек может даже считать себя православным христианином, по сути дела им не являясь.
— Если я вас правильно понял, вы говорите о том, что есть реальные и номинальные христиане, у которых есть набор неверных представлений, то есть они думают, что христианство — это набор идей, представлений, ценностей, которые таковыми не являются, при этом эти люди являют собой определенную общественную силу.
— Они и сами считают себя и в глазах других выглядят представителями православной общины.
— На мой взгляд, это проблема. Как правило, это носители «культурного православия», культурного в том смысле, что у них есть набор неких культурных стандартов, они считают, что принадлежат к православию по рождению, что православие — это ряд каких-то праздников, и оно связано с национальной идентичностью.
Для общества есть проблема, потому что оно зачастую отождествляет Церковь с «культурными православными».
Есть проблема для самой Церкви. Конечно, есть прихожане, верующие, ядро церковное — те люди, которые регулярно ходят в церковь. Если ты православный христианин, ты каждое воскресенье ходишь на литургию. И эти люди составляют Церковь в строгом смысле слова. Но как соотносить себя с теми, кто «культурно» относит себя к Церкви?
Читать дальше
