Газета Завтра Газета: Газета Завтра 8 (1057 2014)

Возбудитель "экзотической" болезни - чувство неполноценности. Но что возмещает имперская экзотика в современной литературе? Утрату высокородной, величественной поэтики целого мира. Экзотическое в нашей литературе сегодня - это и есть разнородная космическая пыль некогда целого, осмысленного, блестящего мира Империи.

Однако ж на смену уходящему имперскому самосознанию в литературе после Империи неминуемо является самосознание национальное - и то русское, что осознано уже только как русское, возвращает утраченное родство с жизнью, ясное чувство родных пределов, осязаемую, немифическую родину. Ведь она, самобытность русская, вовсе не растворилась в имперском многоцветье. Да, был большой имперский стиль, но ведь была и есть этнопоэтика русской прозы. Существует, был и есть русский человек! А потому удивительно, когда это живое, этого человека, заставляют нас лицезреть в виде некой виртуальной реальности, пустоты, где люди не люди -- а виртуальные муляжи живых существ, где жизнь не жизнь - а разветвленный надуманный мир виртуальной игры в сущее"

Но время этой виртуальной, муляжной литературы, о которой пишет Олег Павлов, явно проходит, даже былые лидеры постмодернизма, откровенно игровые писатели, такие как Владимир Сорокин в "Теллурии", или Виктор Ерофеев в "Акимудах" при всей фантастичности повествования идут от русской социальной реальности. Не были бы столь известны фамилии этих писателей, их можно было вообще зачислить в ряды остро социальных сатириков, издевающихся над пороками нашего перестроечного потребительского времени, пишущих злободневную обличающую карикатуру на власть, и при этом традиционно размышляющих о русском мифе и о России.

Какой уж тут постмодернизм, когда тот же Виктор Ерофеев признается: "Ко мне подозрительно относится интеллигенция Меня не любят либералы меня недолюбливает внесистемная оппозиция", и далее, переходя уже к чисто русскому коллективистскому "мы": "Мы не нашли в своей жизни золотой середины - середина нам кажется мещанской отрыжкой Нам страшно, когда совесть спит, нам страшно, когда она просыпается"

Так мог и тот же Владимир Личутин написать. Типичный русский утопизм с размышлениями о предназначении России. Типичная борьба с иноземными мертвецами, разрушающими наш русский мир.

Так же и у Сорокина в его "Теллурии" игровые моменты выглядят явно оберточными, маскарадными. А под маской всяких антиутопических героев проглядывает наша российская действительность. Он сам говорит в своих интервью: "Теперешняя Россия живет в состоянии просвещенного феодализма, это ясно всем. А Запад Понимаете, я не историк, не социолог и не антрополог, это все на уровне интуиции. Но есть десятки мелочей, говорящих о том, каким уютным вдруг многим показалось средневековое сознание. Человечество по нему соскучилось. Например, Сноудену официально ответили, что, если он вернется, его не будут пытать. Это из какой эпохи фраза?!"

Если уж даже наши главные имитаторы повернулись к реальному русскому миру, что уж говорить о русской имперской, державной прозе. Мечта об имперском мире явно приходит в сознании народном на место мечте о скорейшем эгоистическом обогащении. Приходит осознание, что и спасемся только сообща. Поодиночке - утонем.

И нет уже в литературе явных антагонистов. Скажем, тот же новый прохановский роман "Время золотое" можно прочитать и как одобрение новому властному имперскому развитию, и как явно антипутинский роман, где имперская мечта идеолога Бекетова разбивается о корыстный и суетной мир властолюбцев, где убиваются выстрелом в лоб главные оппоненты правителя, и народ живет как бы отдельно от олигархического режима. У Сергея Шаргунова в его нашумевшем романе "1993" тоже патриоты-антиельцинисты октября 1993 года находят свое прямое продолжение в патриотах с Болотной площади декабря 2013 года. Даже на сайте "Российского писателя" мы встречаем и мечту о Святой Руси, и монархические надежды, и тут же мистику дорошенковского "Прохожего", имперскость Игоря Тюленева, страстные бушинские обличения нынешнего правления.

Меня радует эта все более объединяющая общество новая пассионарная литература. Форма явно становится вторичной по отношению к гремучему социальному содержанию. Что объединяет такого яркого авангардиста-метафизика, как Михаил Елизаров и сугубого реалиста Романа Сенчина, что общего между "Библиотекарем" Елизарова и "Елтышевыми" Сенчина - боль за Россию, устремление вперед. Почему так тянулись друг к другу фантаст и сюрреалист Юрий Петухов и эпический традиционалист Владимир Личутин? Почему от столь популярных и коммерческих "Сокровищ Валькирий" погрузился в глубины русского языка Сергей Алексеев? Почему даже самые либералистские проекты, типа "Большой книги" или "Букера", выдвигают вперед таких ценителей русскости, как Евгений Водолазкин со своим блаженным подвижником Лавром или же Елизарова с "Pasternakом", или явно имперского Андрея Волоса? Почему молодой либерал Сергей Беляков так увлекся отнюдь не либеральным Львом Гумилевым? А Лев Данилкин - Прохановым и Алексеем Ивановым? Потому что мертвящие виртуальные надувные постмодернистские герои уже никому не нужны.