Эксперт Эксперт: Эксперт № 09 (2014)

Возможности ускорения роста, по мнению Виктора Ивантера, связаны с сохраняющимся резервом загрузки производственных мощностей. По оценкам возглавляемого академиком Института народнохозяйственного прогнозирования, в обрабатывающей промышленности резерв мощностей составляет около 40%, с существенным разбросом — от 15% в черной металлургии до 44% в машиностроении. «Сдерживает наращивание использования мощностей, а значит, и рост выпуска, оборотный капитал, — поясняет Виктор Ивантер. — А он стоит на рынке безумных денег: реальные кредитные ставки для предприятий сегодня в России существенно выше не только чем в развитых странах, но и чем в значительном числе крупных развивающихся стран. Сегодня предприятия не в состоянии нормально обслуживать банковские займы со ставкой 12–15 процентов годовых в рублях и одновременно исправно платить налоги и зарплату. Высокие ставки по кредитам негативно воздействуют не только на инвестиционную, но и на производственную активность через снижение доступности финансирования текущих затрат, особенно у предприятий с длительным производственным циклом. Таким образом, смена парадигмы денежно-кредитной политики является попросту безальтернативной. Но тут мы упираемся в историю с инфляцией. Нам говорят: цена кредита представляет собой сумму банковской маржи и инфляции. Выходит, что повышение цен на капусту должно приводить к удорожанию кредита для производителя подшипников. Бред, не правда ли?»

По оценкам ИНП РАН, монетарный фактор определяет не более 30% роста цен. «Поэтому надо системно расширять предложение денег в экономике, — убежден Виктор Ивантер. — Но как это сделать? Качественное расширение рефинансирования Центрального банка должно базироваться на проектном финансировании коммерческих банков. Последние должны получать рефинансирование под конкретные кредиты конечным заемщикам. Нынешняя процедура получения таких кредитов, включая нормы резервирования, уровни дисконта и так далее, неудовлетворительна.

Должна быть серьезно пересмотрена и бюджетная политика. Вместо формального “бюджетного правила”, определяющего бухгалтерские пропорции расщепления нефтегазовых доходов между суверенными фондами Минфина и расходами бюджета, должен быть введен содержательный принцип: регулярные расходы финансируются только из регулярных доходов, а нерегулярные (конъюнктурные) доходы, то есть нефтегазовые доходы, превышающие долгосрочный средний уровень, должны рассматриваться как источник финансирования государственных инвестиций».

Весьма созвучна «экспертовской» оказалась позиция Клепача о роли институциональных реформ: «Фетишизация эффекта улучшения институтов как единственного средства ускорения роста ошибочна. Зависимость темпов роста от качества институтов носит опосредованный характер, через структурные сдвиги и изменение факторов роста. Один из уроков кризиса 2008–2009 годов состоит в необходимости упора в развитии не на финансовый сектор, а на реальное производство. Реиндустриализация России должна стать не фразой, а реальной политикой развития и модернизации экономики с необходимой бюджетной и кредитной поддержкой».

Еще более хлестко об институтах высказался Виктор Ивантер: «Институты важны, но их нельзя совершенствовать абстрактно, впрок. Их надо оттачивать и настраивать под конкретную народнохозяйственную задачу. Нельзя улучшать инвестиционный климат, не имея мощного потока этих самых инвестиций. А самый мощный фактор благоприятного инвестиционного климата — это быстрый экономический рост».

Перекройка институтов как классовая борьба

В рейтинге Doing business Россия занимает 92-е место, показывая быструю положительную динамику, при этом экономика останавливается. В предыдущем цикле роста наши показатели вряд ли были лучше (их тогда не измеряли), почти наверняка хуже, но экономика росла в среднем на 7% в год. Для сравнения: Китай, за последние двадцать лет поднявший ВВП на душу населения (в долларах) в 12 раз, до сих пор показывает невпечатляющие результаты в рейтинге Doing business, в прошлом году он был на 96-м месте.

В доминирующей у нас сейчас идеологии улучшения инвестиционного климата и совершенствования институтов, конечно, есть позитивное начало, хуже от реализации намеченных мер не будет. Например, «дорожные карты» по улучшению бюрократической среды, разработанные Агентством стратегических инициатив совместно с общественными деловыми организациями, с благодарностью принимаются российским бизнесом. Однако у этой идеологии есть принципиальный недостаток, радикально ограничивающий ее действенность. Игнорируется реальная структура поля хозяйственных игроков, неявно предполагается, что субъекты хозяйства равнозначны по отношению к экономико-правовой системе и что все они — это важнее всего — нацелены на такое развитие, которое полезно не только самим компаниям и их владельцам, но и обществу. В реальности на хозяйственном поле сталкиваются игроки с разными интересами. В отдельных секторах экономики доминируют игроки, чьи интересы фактически противостоят целям общественно полезного развития.