журнал Русская жизнь - Русский бог (декабрь 2007)

Но вот вышла книжка «Кандидат на выбраковку», коллега принес сигнальный экземпляр, я прочитала - и все-таки позвонила. Антон заговорил легко и весело, как будто мы были давно знакомы.

Антону Борисову 42 года, и он живет против медицинской логики, и в каком-то смысле против природы, которая зачем-то, за что-то наградила его osteogenesis imperfecta - несовершенным остеогенезом, редким генетическим заболеванием. У остеогенеза есть красивые псевдонимы: «хрустальная болезнь», «стеклянная болезнь», «болезнь голубых склер», но сама болезнь чудовищно, садистически подлая, она одновременно уродует человека, заставляет его переживать бесконечную острую боль и почти полностью обездвиживает. Потому что кости, из которых вымывается кальций, по хрупкости равны куриному хрящику, пальцы ломаются, если чуть-чуть сжать карандаш, бедра - если неловко повернуться во сне, и может случиться по нескольку переломов в день.

При этом - полная умственная сохранность, и даже более того: происходит своего рода компенсация волей («люди несгибаемой воли», читаю я на одном из сайтов про остеогенезников), и холодным умом (потому что надо математически просчитывать и планировать каждый миллиметр жеста), и обостренной рефлексией, заставляющей относиться к себе особенно трезво и безжалостно.

Мальчик родился во Владивостоке при обстоятельствах самых брутальных: отец бороздил океанские, как говорится, просторы на китобойном судне и бурно радовался рождению наследника (потом отец станет директором рыбзавода в Астрахани, потом осужденным на 9 лет по громкому «астраханскому делу» за махинации с икрой. Он отсидит шесть, выйдет и в 52 года умрет). Одна из самых пронзительных нот в книге Антона - стыд ребенка за позор отца, за то, что родные стесняются выносить его на улицу, пока у подъезда сидят соседки-сплетницы, так что его передают с подоконника через заднее окно. Родители пройдут с мальчиком все круги ада, все больницы, народных целителей и шарлатанов, но однажды все-таки выдохнутся и сосредоточатся на новорожденной дочери, и мальчик, заброшенный в санаторий, не будет видеть их - живущих в двух остановках от казенного дома - месяцами, потом - годами, и обижаться, и стыдиться опять-таки себя. Его роман с родителями, кажется, до сих пор не закончен: книга начинается с обращения к матери и сестре, с благодарности за терпение, за честно выполненный родительский и родственный долг.

Эта книга, среди прочего, важна междустрочиями: она очень много рассказывает о СССР - стране, которую Антон почти не видел, которая была дана ему в ощущениях вокзала, казенного запаха мочи и борща, краски больничных стен, черно-белого телевизора. В этой стране неверно и невовремя ставили диагнозы, и даже поставив правильные, не знали, как лечить. Но там же и выживали, и в 1986 году Борисов мог лечиться в ЦИТОдва года с неразменными 75 рублями, не получая извне ни копейки, ни крошки хлеба, и бесплатно же ему были сделаны три сложнейших операции - сейчас это представляется решительно невозможным. В этой стране молодой инвалид, не способный пересечь порог квартиры, получал бесплатное высшее образование, а потом и бесплатную муниципальную квартиру (но на третьем этаже и совершенно не приспособленную для него). В этой стране не было инвалидных колясок для таких, как Борисов (первую, в которой он смог самостоятельно передвигаться, для него изготовили в Америке), зато всего-навсего одна публикация в местной газете могла перевернуть жизнь одинокого юноши, привести к нему вереницу друзей, найти работу, помочь с освоением компьютера, посадить на телефон доверия, где он, Борисов, помогал отчаявшимся молодым астраханцам. Эту противоречивость, эти силлогизмы системы Борисов добросовестно констатирует, до оценок и приговоров попросту не снисходя.

Он остался в Портленде, куда с помощью друзей приехал в 1999 году за коляской, когда узнал, что именно здесь ведутся наиболее активные исследования по остеогенезу. И в самом деле: ему дали лекарства, и переломов стало намного меньше. Боли, впрочем, остались, а самочувствие сейчас, признается Антон, даже хуже, чем в юности. Но с этим уже ничего не поделаешь. В Портленде он стал человеком движения. Здесь много общественного транспорта, на нем можно добраться куда угодно: и в трамваях, в автобусах есть подъемники. Он живет в многоквартирном доме и в любой момент может вызвать одного из живущих в этом же доме социальных работников для разных бытовых нужд. С ним Рокки, которого могут пустить даже в госпиталь.